Русский романс

Сидел рыбак веселый
На берегу реки;
И перед ним по ветру
Качались тростники.
Сухой тростник он срезал
И скважины проткнул;
Один конец зажал он,
В другой конец подул,

И будто оживленный,

Тростник заговорил;
То голос человека
И голос ветра был.
И пел тростник печально:
«Оставь, оставь меня;
Рыбак, рыбак прекрасный,
Терзаешь ты меня!

И я была девицей,

Красавица была,
У мачехи в темнице
Я некогда цвела,
И много слез горючих
Невинно я лила,
И раннюю могилу
Безбожно я звала.

И был сынок любимец

У мачехи моей;
Обманывал красавиц,
Пугал честных людей.
И раз пошли под вечер
Мы на́ берег крутой,
Смотреть на сини волны,
На запад золотой.

Моей любви просил он…

Любить я не могла,
И деньги мне дарил он —
Я денег не брала;
Несчастную сгубил он,
Ударив в грудь ножом;
И здесь мой труп зарыл он
На берегу крутом;

И над моей могилой

Взошел тростник большой,
И в нем живут печали
Души моей младой.
Рыбак, рыбак прекрасный,
Оставь же свой тростник;
Ты мне помочь не в силах,
А плакать не привык».

1832

217. Русалка [227]

1

Русалка плыла по реке голубой,

        Озаряема полной луной;
И старалась она доплеснуть до луны
        Серебристую пену волны.

2

И шумя и крутясь, колебала река

        Отраженные в ней облака;
И пела русалка — и звук ее слов
        Долетал до крутых берегов.

3

И пела русалка: «На дне у меня

        Играет мерцание дня;
Там рыбок златые гуляют стада,
        Там хрустальные есть города;

4

И там на подушке из ярких песков,

        Под тенью густых тростников,
Спит витязь, добыча ревнивой волны,
        Спит витязь чужой стороны…

5

Расчесывать кольца шелковых кудрей

        Мы любим во мраке ночей,
И в чело и в уста мы в полуденный час
        Целовали красавца не раз.

6

Но к страстным лобзаньям, не знаю зачем,

        Остается он хладен и нем,
Он спит, — и, склонившись на перси ко мне,
        Он не дышит, не шепчет во сне!»

7

Так пела русалка над синей рекой,

        Полна непонятной тоской;
И шумно катясь, колебала река
        Отраженные в ней облака.

1832

218. Еврейская мелодия («Душа моя мрачна. Скорей, певец, скорей…») [228] (Из Байрона)

Душа моя мрачна. Скорей, певец, скорей!
        Вот арфа золотая:
Пускай персты твои, промчавшися по ней,
        Пробудят в струнах звуки рая.
И если не на век надежды рок унес,
        Они в груди моей проснутся,
И если есть в очах застывших капля слез —
        Они растают и прольются.
Пусть будет песнь твоя дика. Как мой венец,
        Мне тягостны веселья звуки!
Я говорю тебе: я слез хочу, певец,
        Иль разорвется грудь от муки.
Страданьями была упитана она,
        Томилась долго и безмолвно;
И грозный час настал — теперь она полна,
        Как кубок смерти, яда полный.

1836

219. Ветка Палестины [229]