Русский романс

Уноси мое сердце в звенящую даль,
      Где как месяц за рощей печаль;
В этих звуках на жаркие слезы твои
      Кротко светит улыбка любви.

О дитя! как легко средь незримых зыбей

      Доверяться мне песне тзоей:
Выше, выше плыву серебристым путем,
      Будто шаткая тень за крылом.

Вдалеке замирает твой голос, горя,

      Словно за морем ночью заря, —
И откуда-то вдруг, я понять не могу,
      Грянет звонкий прилив жемчугу.

Уноси ж мое сердце в звенящую даль,

      Где кротка, как улыбка, печаль,
И все выше помчусь серебристым путем
      Я, как шаткая тень за крылом.

<1857>

278. «О, долго буду я, в молчаньи ночи тайной…» [290]

О, долго буду я, в молчаньи ночи тайной,
Коварный лепет твой, улыбку, взор случайный,
Перстам послушную волос густую прядь
Из мыслей изгонять и снова призывать;
Дыша порывисто, один, никем не зримый,
Досады и стыда румянами палимый,
Искать хотя одной загадочной черты
В словах, которые произносила ты;
Шептать и поправлять былые выраженья
Речей моих с тобой, исполненных смущенья,
И в опьянении, наперекор уму,
Заветным именем будить ночную тьму.

<1844>

279. «Только станет смеркаться немножко…» [291]

Только станет смеркаться немножко,
Буду ждать, не дрогнет ли звонок,
Приходи, моя милая крошка,
Приходи посидеть вечерок.

Потушу перед зеркалом свечи, —

От камина светло и тепло;
Стану слушать веселые речи,
Чтобы вновь на душе отлегло.

Стану слушать те детские грезы,

Для которых — все блеск впереди;
Каждый раз благодатные слезы
У меня закипают в груди.

До зари осторожной рукою

Вновь платок твой узлом завяжу,
И вдоль стен, озаренных луною,
Я тебя до ворот провожу.

<1857>

280. «Сияла ночь. Луной был полон сад…» [292]

Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней.
Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,
Как и сердца у нас за песнею твоей.

Ты пела до зари, в слезах изнемогая,

Что ты одна — любовь, что нет любви иной,
И так хотелось жить, чтоб звука не роняя,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.

И много лет прошло, томительных и скучных,

И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь,
И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,
Что ты одна — вся жизнь, что ты одна — любовь.

Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,

А жизни нет конца и цели нет иной,
Как только веровать в рыдающие звуки,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой!

1877

281. «Я тебе ничего не скажу…» [293]