Русский щит

От первой поездки по Сараю в памяти князя Ярослава осталось лишь мелькание пестрых одежд, разноязыкий говор, едкая удушающая пыль, забивавшая нос, рот, глаза.

«Истинно Вавилон! – думал князь. – Смешенье народов! Как живут здесь люди?!»

Ярослав Ярославич пришел в себя только в полутемной прохладной комнате, отгороженной от городского шума глиняными стенами. Судя по тому, что дом стоял неподалеку от ханского дворца, здесь жил какой-нибудь знатный мурза. Сейчас хозяина в доме не было, как, впрочем, и в соседних домах. В летнюю пору мурзы уезжали в степь, по своим улусам.

Пуст был и ханский дворец.

Ярослав Ярославич напрасно торопился в Сарай. День проходил за днем, но хан Менгу-Тимур не звал великого князя для разговора. Наведывался к великому князю только писец-хорезмиец, осторожно расспрашивал, зачем тот приехал к хану, охотно принимал подарки, но сам на вопросы отвечал уклончиво: «Хан Менгу-Тимур в летней ставке, а где та ставка – не знаю… Когда призовет князя к себе, тоже не знаю… Может, скоро, а может, и не скоро. Дел у хана много…»

По утрам к дому подъезжала скрипучая крытая повозка, запряженная волами. Рабы выгружали посольский корм: бараньи туши, мешки с рисом, кожаные бурдюки с молоком. Больше никто не нарушал покоя татарских воинов, стоявших в карауле у ворот.

Ярослав Ярославич томился, мрачно расхаживал по пустым комнатам. Присесть по-людски – и то нельзя было в доме мурзы! В комнатах – только ковры с набросанными поверх них жесткими подушками да невысокие круглые столики.

Не порадовала и встреча с мурзой Мустафой. Тот явился сразу же, как только узнал о приезде великого князя в Сарай. После смерти своего покровителя, хана Берке, мурза прозябал в бедности и ничтожестве. Другие люди вершили теперь дела в Орде, другие люди черпали богатство из неиссякаемого сундука ханской щедрости. Мустафа произносил их имена с бессильной злобой, с тайной завистью неудачника.

А первым среди удачливых был темник Ногай…

– Берегись Ногая! – настойчиво предостерегал мурза. – Ногай коварен и свиреп, ко многим неугодным ему смерть пришла раньше назначенного часа…

О Ногае великий князь слышал и раньше. Ордынские купцы, приезжавшие во Владимир, с почтеньем говорили о всесильном темнике, звезда которого поднялась почти вровень с ханским престолом… Но кто был Ногай и как достиг он такого невероятного могущества, на Руси не знали. Поэтому Ярослав слушал мурзу внимательно, надеясь почерпнуть из его рассказов полезное для себя.

Мустафа говорил о возвышении Ногая подробно, со знанием всех его дел: сразу было видно – давно присматривается мурза к удачливому темнику, может, еще с тех времен, когда сам был при хане Берке.

…У Джучи, первенца Чингисхана, было пять законных сыновей. Они владели улусами и занимали ханские троны. Остальные сыновья Джучи, рожденные наложницами и рабынями, не имели права на ханский титул. Таков обычай, которого не нарушал самый дерзкий.

Отец темника Ногая – Буфал – был седьмым, незаконным сыном Джучи. Поэтому он не оставил в наследство своему сыну Ногаю ничего, кроме частицы крови великого Чингисхана, потрясателя вселенной. Дорогу к могуществу Ногай прорубил своим удачливым мечом.

Восхождение Ногая по дороге славы началось почти десять лет назад, во время войны хана Берке с ханом Хулагу, правителем персидского улуса. В первой же битве на берегах быстрой Куры молодой Ногай увлек за собой кипчакскую конницу[67] и сокрушил правое крыло вражеского войска. Берке, обрадованный победой, вручил Ногаю бунчук темника. Кипчакский тумен, который Ногай повел в бой, стал его улусом.

Умер хан Хулагу, огорченный пораженьями, но войну продолжил его сын Абага. Золотоордынское войско во главе со знатным ханом Сунтаем, внуком Джагатая,[68] снова двинулось на Кавказ. Тумен Ногая шел впереди и первым напал на врага. В яростной схватке закружилось множество всадников, клубы пыли окутали поле битвы. Ни одна сторона не могла взять верх. Но военачальники Абаги заметили приближавшееся войско Сунтая и приказали своим воинам отступить. Битва прекратилась. Сунтай не разобрал издали, что произошло. Он решил, что бой прекратился потому, что Ногай разбит, и сам отступил. Пять туменов ордынского войска ушли за Сунтаем, не приняв участия в сраженье.

Никто бы не упрекнул Ногая, если бы он тоже отступил. Но Ногай не отдал победу. С одним кипчакским туменом он бросился за Абагой, настиг его и разгромил.

Хан Сунтай, внук Джагатая, был посрамлен, а Ногай снова возвеличился. Берке поставил Ногая над несколькими туманами и выделил земли для кочевий между Доном и Днепром.

У удачливых всегда много завистников. Зависть страшней открытой вражды. Богатырь, победивший в единоборстве льва, может назавтра погибнуть от укуса неприметной змеи. Ногай избежал подобной участи. Повергнув к ногам хана Берке несметную военную добычу и знатных пленников, он снова поспешил на Кавказ, где не утихал пожар войны. Запутанные переходы ханского дворца в Сарае и изощренное вероломство мурз показались Ногаю опаснее, чем сабли врагов.