Русский щит

Дважды в единое лето, от сотворения мира шесть тысяч семьсот сорок седьмое,[40] полошили Русь громовые раскаты ордынских походов. Сначала бешеные тумены Гуюкхана, Менгухана, Кадана и Бури ворвались в Мордовскую землю и прошли дальше, на русские близлежащие города. Погребальными кострами запылали Гороховец, Нижний Новгород, Городец-Радилов. И края многострадальной Рязанской земли снова опалила война. Потом потянуло гарью с черниговской украины. Татары обступили Чернигов в силе тяжкой и после осады взяли город, людей избили и все пограбили. Ждали их и в Брянске, и в Смоленске, и в самом стольном Владимире. Снова было побежали люди в леса, в заволжские дали, в новгородские безопасные места. Но Батый ушел за Днепр-реку. Надолго ли?

Чувствовали люди, что – не надолго, и с ужасом ждали, когда царь Батыга возвратится из похода к морю Франков и потребует, по обычаю своему, десятины во всем: во князьях, и в людях, и в богатстве…

Впереди была ночь ордынского ига, не часами измеряемая – столетиями.

Бесконечно далеки были и зори над Куликовым полем,[41] и морозный очистительный рассвет над Угрой-рекой.[42]

Черные годы опустились на Русь. С болью и тоской спрашивали люди: «Как жить в эдакой тягости? Как терпеть?»

А жить и терпеть было нужно…

Часть вторая Черные годы

Глава 1 «Зашло солнце земли Русской…»

1

Великий князь Александр Ярославич Невский умирал.

Умирал не так, как могли бы представить последний час князя-воителя знавшие его люди – не на бранном поле под стоны поверженных врагов, не в белокаменных хоромах стольного Владимира, а в тесной монастырской келье в тихом заволжском Городце, о котором даже всеведущие старцы-летописцы вспоминали от случая к случаю, не каждое десятилетие.

Лениво кружился за слюдяным оконцем первый ноябрьский снег.

Потрескивали свечи – зимние сумерки опустились рано. В келье было душно, пахло воском и ладаном. Строгими византийскими глазами смотрели с икон святые.

Такие же строгие, неживые глаза были у игумена Радиловского монастыря, который только что удалился с причтом, свершив над умиравшим князем обряд пострижения в большую схиму.

– Думай о боге, сын мой, о всемилостивом и всепрощающем! – сказал на прощанье игумен.

Но не о боге, не о райских кущах думал великий князь Александр Ярославич в последние свои часы. Перед глазами проходила заново вся жизнь – нелегкая, тревожная, слишком короткая для задуманных великих дел. Он сейчас был сам себе судьей, суровым и неподкупным.

Александр Ярославич знал, что многое успел сделать для родной земли. Навряд ли кто другой мог свершить большее!

Откатились от берегов Невы шведы.

Споткнулись на русском пороге зловещие рати рыцарей-крестоносцев, покрыв лед Чудского озера своими телами в черных немецких доспехах.

Смирились под властной рукой непокорные удельные князья, послушно становились со своими полками под великокняжеское знамя.

Притихло мятежное новгородское вече, устрашенное суровой поступью владимирских дружин.

Успокоенный дарами и данями, десять лет не посылал на Русь свои бесчисленные конные полчища хан Золотой Орды, и уже начала оживать земля, опаленная пожарами страшного Батыева нашествия.

Казалось, не так уж много и времени прошло, а уже окрепла Русь. Поднялись над речными кручами стены новых городов. Наполнились людьми села и деревни. Подросли юноши, укрепившие своей молодой силой русское войско.

Уже начали с тревогой доносить хану соглядатаи-баскаки, что в русских городах стало много непокорных, что русские забыли страх перед ханским именем и смотрят дерзко.

Так и было: на Руси появились горячие головы, готовые мечом разговаривать с Ордой.

Но Александр Ярославич понимал, что еще не время подниматься на открытый бой, что завоеватели сильны, а у него нет пока могучего воинства, которое могло бы остановить бесчисленные орды.

Великий князь ждал, смиряя нетерпеливых, храня в тайне свои думы даже от самых близких людей. Мучился от непониманья, от несправедливой народной молвы, упрекавшей его за покорность хану, но никому не доверял сокровенного. Если б мог каждому объяснить, что ждет он своего часа! Великое нелегко строить, а погубить – легче легкого. Храм, который поднимется до облаков, начинают с первого камня, заложенного в основание стены. Пока не возведены стены, рано думать о куполе. А здание единой Руси еще только начато, еще только строительные леса поднялись над многострадальной землей, и достаточно сильного порыва ветра из степей, чтобы обрушить их…

Занозами сидели в русских городах иноязычные и иноверные купцы-бесермены, которые откупили у великого монгольского хана дани с Руси и творили насилия ханским именем. С них решил начать Александр Ярославич, когда придет время.

На десятый год его великого княженья время пришло.