Русский штык на чужой войне

И многие русские инструкторы действительно оказались не на высоте положения. Об этом говорит и тот факт, что некоторые из них покинули к концу декабря 1920 г. Персию и, несмотря на то, что они получили от англичан причитающиеся им деньги, не рассчитались по долгам со своим же русским командованием. В их оправдание можно сказать, что реально эти люди, жертвовавшие своими жизнями во имя благополучия и мира чуждой им страны, за свою службу сами недополучили миллионы рублей, в том числе и за участие в боевых операциях[183].

Впрочем, отчасти в подобном была вина и русского командования дивизии, которое не смогло защитить интересы подчиненных ему людей, хотя в начале 1920 г. оно еще имело для этого «силы и средства».

В любом случае, русские инструкторы подытоживают, что «с момента же удаления полковника Старосельского и русских офицеров русское влияние в Персии, естественно, было окончено.

В декабре 1920 года Персидская казачья дивизия была упразднена. В начале 1921 г. это подразделение окончательно ликвидировали, и на его базе англичане создали лояльные им вооруженные силы страны. Так кончилась многолетняя история военного сотрудничества персов и русских.

Известие об этом застало большинство из них «в поле». Так, капитан Фадеев пишет: «Во время перехода (от Решта к Тегерану. – Ред.) я получил приказание передать отряд старшему персидскому офицеру, а он получил приказание вести отряд в район Казвина. Вскоре все русские чины получили приказание прибыть в Тегеран для сдачи хозяйственной части отрядов… и получить расчет, и 27 октября я прибыл в Тегеран. В моем послужном списке значится: «По ликвидации дивизии оставил в ней службу 9 ноября 1920 года»[184].

При этом еще 18 октября вся дивизия была собрана у деревни Ага-баба, и, по приказу Шаха, командование отрядами было передано персидским офицерам. При последнем свидании с полковником Старосельским Шах сказал ему: «Я подписываю свое отречение». Вскоре Шах уехал из Персии и больше не вернулся в страну Льва и Солнца, а на шахский престол вступила новая династия Пехлеви, родоначальником которой был бывший генерал Персидской казачьей дивизии Риза Пехлеви»[185].

Говоря о нажиме англичан на тогдашние власти страны, русские инструкторы пишут, что «у шаха другого выхода не было, но национальное чувство персов не было удовлетворено, ибо это соглашение перемещало их из одной зависимости в другую»[186].

Примечательно, что и офицерский и рядовой состав британской армии не разделял позицию свою командования по отношению к русским. Так, капитан П.А. Фадеев пишет: «По пути движения к Решту нам попадались бивачные расположения английских частей. Будучи снабжены и оборудованы к ведению колониальных войн, англичане никогда не располагались в селениях у обывателей.

В память войны 1914–1918 годов они очень тепло и дружески относились к русским офицерам. При приближении нашего отряда к их расположению офицеры бивака выходили на дорогу, становясь поперек ее и, смеясь и шутя, ни за что не соглашались пропустить отряд, настаивая сделать привал, а русским офицерам посетить их удобные палатки, где были уже приготовлены закуски, пиво и в изобилии виски с прохладной содовой водой»[187].

Русские офицеры и будущий персидский шах

Один из самых интересных эпизодов службы русских инструкторов в Персидской казачьей бригаде (дивизии) – их взаимодействие с будущим шахом Ирана Реза Пехлеви, служившим под их началом. По их мнению, именно они сыграли заметную роль в последующем развитии этой страны, поскольку без них этот человек не должен был стать ее правителем.

Вот фрагмент воспоминаний С. Булацель: «Гвардейским Стрелковым полком командовал сартип 2-го ранга Реза-хан, которого я знал по моей службе еще в Хамаданском отряде.

Когда же подполковник Ф. получил Тегеранский отряд, то и Реза-хан был переведен туда и назначен командиром Гвардейского Стрелкового полка. За это время сергенг Реза-хан был произведен в сартипа 2-го ранга, то есть в генерал-майоры», произведенный в этот чин, согласно свидетельствам русских инструкторов дивизии, за свои исключительно выдающиеся воинские качества.

Начал он службу рядовым казаком и дослужился до командира полка. Кроме того, что он был блестящим строевым офицером, он пользовался большим авторитетом и в полном смысле слова был настоящим начальником.

Когда я принял Тегеранский отряд, то часть его, главным образом пехота, находилась в экспедиции и возвратилась через несколько дней с сартипом Реза-ханом. Явившись ко мне, сартип Реза-хан вдруг подает мне рапорт об уходе в отставку. Зная Реза-хана еще по моей службе в Хамаданском отряде, да и потом, – а мы хорошо знали старших офицеров, – я его рапорта не принял.

Реза-хан совершенно свободно говорил по-русски, мы с ним дружески побеседовали, и я сказал, что в отставку его не пущу и что мы отлично будем служить вместе. Прошло несколько дней; опять приходит ко мне сартип Реза-хан и второй раз подает мне рапорт об уходе в отставку. Я его опять уговорил, и он остался служить.