Русский спецназ. Трилогия

Если бы торговцы смогли предвидеть это, вздумай они за неделю до полета Шешеля на Луну погадать на кофейной гуще, на картах, додумайся сходить кто-нибудь из них к гадалке, что же, тогда они смогли бы подготовиться к нашествию покупателей получше, а так… как стая саранчи сметает любую растительность на своем пути, с прилавков были сметены вначале телескопы, потом подзорные трубы и бинокли, но поток желающих обзавестись оптикой все не иссякал. Напротив, он становился все полноводнее, но торговцам в первый же день нашествия осталось лишь стоять возле входов в свои магазины, разводить руками и говорить, что на прилавках и на складе ничего не осталось. Пусто. Дошло до того, что и театральные бинокли стали уносить домой после окончания спектакля. Администрациям практически всех театров, дабы не лишиться биноклей, пришлось пойти на крайние меры – не выдавать их во время спектакля зрителям.

– Когда появятся телескопы? – Самый популярный вопрос, который можно было выносить на газетные заголовки.

– Не знаю, – ответ, тоже достойный газет, потому что обеспечить резко возросшую потребность оптическая промышленность не могла.

Не могла. Не могла.

Сроки были слишком маленькие. Всего неделя.

Одна неделя. Ну хоть две бы, а так… Телескопы в достаточных количествах появятся слишком поздно, когда и Луна вновь станет безжизненной, а человеческие следы на ее поверхности все равно не разглядеть, сколько ни приближай ее к глазам, пользуясь самыми совершенными оптическими приборами, созданными человеком.

Бинокли. Морские и сухопутные доставались из сундуков и с полок шкафов, где лежали они много лет со времен мировой войны, заваленные стопками полотенец и старых одежд. Прежде они, вглядываясь в небо, ловили германские аэропланы, а теперь – Луну.

Люди по ночам выходили на улицы городов, смотрели в небеса, будто их всех одновременно охватило помешательство. Губы шептали прежде неведомые названия: Кратер Тихо, Море Спокойствия, Залив Зноя, – ставшие теперь такими знакомыми и обыденными, как Коломна или Тула, будто до них так же легко добраться – сядь только на поезд, и он домчит тебя и до Лунных Альп и до Кратера Немо.

Увидеть бы отблеск Солнца на серебристых бортах корабля, увидеть бы огненные сполохи, несущиеся вслед за дюзами, встревоженную лунную пыль, увидеть бы трехцветный флаг Империи, воткнутый в безжизненную твердь.

Бесполезно. Бесполезно. Слишком далеко.

Но это никого не останавливало, и по ночам добрая половина жителей Империи, пусть и без оптических приборов, которых на всех не хватило, до слез в глазах, до первой утренней зари, смотрели на Луну.

Они заболели все. Лунное помешательство.

– Где ты? Как ты? Отзовись.

«Куплю телескоп в любом рабочем состоянии».

Такими объявлениями пестрели газеты. Хоть аукционы устраивай.

Те счастливчики, которые смогли разжиться телескопом, несли этот драгоценный груз, обмотав тряпками, чтобы, не дай бог, не повредить и чтобы никто не догадался, какое сокровище они несут.

Фотографию Шешеля, вырезанную из журнала, вставляли в рамки, вешали на стены в домах, если уж не в угол, где положено быть иконам, так туда, где висел портрет государя-императора или модной актрисы, или родственников – бабушек, дедушек, родителей, любимых братьев и сестер. Любимого пилота Александра Шешеля. Только появись он на улице. Шага ему ступить не дадут. Каждый будет норовить в дом затащить и угостить всем, что есть. Не уйти Шешелю. Не уйти. Всей Империи он стал как родной.

Спасаломская? Ее осаждали репортеры, прохода не давали, чтобы выяснить подробности личной жизни, залезали в архивы частей, в которых служил ее супруг; разбирая его жизнь по косточкам, по мгновениям, выворачивая ее перед публикой, а та ненасытно требовала: «Еще. Еще».

– Вы знаете, что любит Шешель на обед?

– Да. У них часто готовили картошку со свининой и салаты.

– Еще он любит красное вино.

Это обычный разговор на светском вечере. Тема одна.

«Мы на Луне!»

Люди, прочитав это сообщение в газетах, услышав по радио, выбегали на улицы, целовались с незнакомыми прохожими, как со старыми добрыми друзьями, смеялись, танцевали.

Все сошли с ума. Вся Империя сошла с ума.

В роддомах мальчикам давали имя Александр, а девочкам – Александра.

Всех охватила эйфория, как когда-то много лет назад, когда объявили о капитуляции центральных держав, кончилась мировая война и доблестные войска Империи потянулись домой.

«Галиция – наша! Проливы – наши! Константинополь – наш! Циндао – наш!»

Теперь эти лозунги пополнились еще одним.

«Луна – наша!»

Какой-то предприимчивый книгопечатник за ночь отпечатал открытки: Шешель на Луне, над ним звездное небо. Их разбирали, как горячие пирожки зимой. Печатный станок работал день и ночь, выплевывая пачки все новых открыток, которые тут же расходились по рукам, будто в бездну проваливались, а ненасытная толпа требовала: «Еще. Еще».

«Возвращайся. Вся Империя ждет тебя».

«Где ты? Как ты?»