Русский спецназ. Трилогия в одном томе

«Как так получилось?» – разводили они руками.
Но им приходилось учитывать то, что корабль не стоит неподвижно, а чуть качается на волнах, предугадать, на какой высоте окажутся орудия в тот миг, когда они выстрелят. Чертыхаясь, оттого что не попали с первого раза, они делали поправку, перезаряжали орудие, благо снаряд подавался автоматически. На все ушло не больше минуты.

– Не позорьте меня перед адмиралом, – попросил их офицер в башне, впрочем, он и сам знал, что с первого выстрела попасть – вероятность небольшая.

Германцы тоже стали пристреливаться, вот только результатов своей стрельбы они не видели, как и русских кораблей. Стрелять вслепую – толку никакого, но все же лучше, чем без дела сидеть. Снаряд зарылся в воду далеко впереди от русских кораблей.

Со второго выстрела у «Зейдлица» снесло трубу. Она рухнула, как падает здание, из‑под которого вышибли основание, но кладка крепкая, и поэтому оно заваливается все сразу, а не рассыпается на мелкие куски. «Зейдлиц» был городошной фигурой, в который попала бита и сбила один из элементов. Труба упала на палубу, задавила тех, кто не успел убежать, но их и так уже сбило с ног взрывной волной, обожгло, обварило паром, который поднялся высоким столбом над израненным дредноутом. Смяв леера, труба вывалилась за борт и медленно стала погружаться.

– Попадание в «Зейдлиц», – доложил пилот гидроплана.

Канониры носовой пушки «Измаила» ликовали.
Следом дали залпы, каждый всего из двух орудий, дредноуты «Суворов», «Кутузов» и «Александр Невский».
«Зейдлиц» весь задрожал, как боксер, который, получая страшные удары на ринге, почти теряя сознание, какими‑то усилиями все еще остается на ногах и не падает. Из разбитых бровей и носа у него течет кровь, заливая лицо, но он все стоит, хотя глаза его закатываются, а мозг почти не воспринимает реальность. Она мутная, точно в тумане. На дредноуте добрую половину команды отправили на берег, да и потери от предыдущих обстрелов были велики. С огнем бороться было почти некому.

– Накрытие. «Зейдлиц» – два попадания. Носовая и кормовая башни. «Фон дер Танне» – одно попадание. Центр ниже ватерлинии, – передавал пилот, – три промаха.

Кто уж тут попал, кто промахнулся – не разберешь.

– Ну что же, на этом пока все. Стрельба неплохая, – подытожил Эссен, – передавайте, что, если через двадцать минут ультиматум не будет принят, мы обстреляем их из всех своих орудий.

В трюмах «Фон дер Танне» моряки по грудь в соленой холодной воде и в полной темноте подводили пластырь к пробоине, рядом плавали обезображенные взрывом трупы. Их отпихивали оледенелыми, почти бесчувственными руками, чтобы не мешали работать, но пенящиеся, чуть красноватые потоки воды раз за разом бросали мертвецов на живых. Где‑то за переборками бушевал огонь, шипел, когда до него добиралась вода и слизывала его языки.

– Что в бухте? – осведомился Эссен.

– С гидропланом нет связи, – доложили ему.

– Запасов топлива ему хватило бы, чтобы долететь до Либавы, и в небесах он мог кружить еще часов пять. Очевидно, германцы как‑то смогли сбить гидроплан.

– Пора заканчивать, – Эссен нетерпеливо поглядывал на часы.

С каждой минутой флот Открытого моря все ближе подходил к Рюгхольду. Русские находились в более выгодном положении и могли сами выбрать место для боя, но прежде Эссен планировал устроить германскому флоту очень неприятный сюрприз.

Чтобы вновь узнать, что же творится на острове, пришлось ждать десять минут, пока до него добрались четыре гидроплана, запущенные с авиаматок.

– Передают с гидропланов. Германцы эвакуируют экипажи с «Зейдлица» и «Фон дер Танне».

Каким‑то чудом «Зейдлиц» сохранил свой флагшток. Огонь, который никто уже и не собирался тушить, все никак не мог к нему подобраться. От дредноута к причалу перекинули несколько трапов, и сейчас по ним на берег выбирались моряки, посматривали на кружащиеся над ними, точно стервятники, гидропланы русских.