Русский сыщик И. Д. Путилин т. 1

— Я не усматриваю явных следов насилия, — ответил врач, — правда, есть маленькие ссадины под бровями и на шее и небольшая рваная ранка за левым ухом... Но я полагаю, что этих данных еще мало для картины насильственной смерти. Положение трупа наводит меня на мысль, — продолжал врач, — что смерть застала Фохта внезапно, когда он собирался ложиться. Он вдруг почувствовал дурноту, хотел вскочить, но уже не мог и навзничь, мертвый, грохнулся на пол. Левая нога осталась на кровати.

— Но ссадины, ссадины!

— Он мог удариться при падении.

Следователь переглянулся с товарищем прокурора.

— Видите ли, доктор, если бы Фохт сам упал в агонии навзничь или на спину, то он должен был бы скорее всего разбить себе затылок, голову. Вы видите — он лежит лицом кверху. Каким же образом человек, падающий навзничь, может получить от падения ссадины под бровями?

— Он мог удариться лицом... — ответил сконфуженный врач. — Нет, не мог, — возразил следователь.

Распорядившись об отправке трупа для вскрытия, мы приступили к предварительному дознанию.

Первой была приглашена для допроса, за отсутствием содержательницы меблированных комнат, ее сестра Евдокия Григорьева.

— Скажите, в ту ночь, когда скончался Фохт, все ваши жильцы были дома?

— Кажись, все...

— Был ли кто-нибудь в комнате покойного?

Тут Григорьева рассказала, что в тот поздний вечер и ночь к покойному заходили соседи по комнатам Иван Малинин и чиновник Александр Платонович Померанцев. По-видимому, они пьянствовали. Из комнаты Фохта раздавались взрывы хохота, пьяные выкрики, словом, веселье шло вовсю. Шумели настолько, что барыня из пятого номера выходила и просила быть потише. В два часа ночи Григорьева видела Малинина сильно пьяным, а Померанцева — выходящим из комнаты Фохта в брюках покойного.

— Вы, стало быть, хорошо знали вещи покойного, если сразу узнали его брюки на Померанцеве? Скажите в таком случае, чего не хватает среди вещей покойного Фохта?

После беглого осмотра Григорьева обнаружила исчезновение енотовой шубы и золотых часов с цепочкой.

Один из жильцов, великолуцкий мещанин Петр Вихрев, тоже заявил, что в ночь смерти Фохта он видел, как Померанцев и Малинин переходили из комнаты в комнату, то от Фохта к себе, то от себя к Фохту.

Исчезновение енотовой шубы покойного, его золотых часов, таинственные обстоятельства смерти, неестественное положение трупа, подозрительные ссадины и ранка на шее — все это дало основание полагать, что отставной почтовый чиновник Готлиб Фохт был убит с целью ограбления.

Показание Григорьевой, что в ночь трагического происшествия покойный Фохт проводил время с Малининым и Померанцевым, пролило свет на это дело, дав ценные указания, в каком направлении вести следствие. Я дал приказ о розыске похищенной у Фохта енотовой шубы. Эти розыски очень скоро увенчались успехом. На Александровском рынке нашему чиновнику удалось узнать, что утром пятнадцатого января какие-то двое неизвестных продали енотовую шубу барышникам, которые, в свою очередь, перепродали ее в лавку Павлова в Апраксином дворе. Там шуба и была найдена и представлена в сыскную полицию.

Теперь все внимание сыскной полиции сосредоточилось на Малинине и Померанцеве. Какой-то внутренний голос подсказывал мне, что эти двое не косвенно, а прямо замешаны в деле об убийстве Фохта.

И тут случилось нечто в высшей степени странное. Один из предполагаемых убийц совершенно спокойно явился в свою комнату, то есть туда, где, как он должен был предполагать, все уже были начеку и где была устроена засада. Это был Иван Малинин. Около десяти часов утра он, пьяный, подъехал к дому, вошел в квартиру и прошел шатающейся походкой в свою комнату.

Через несколько минут к нему нагрянула сыскная полиция. При виде ее он страшно изменился в лице, и хмель сразу соскочил с него. Грустное, тяжелое и вместе с тем отталкивающее впечатление производил этот юноша. Перед нами стоял чуть ли не отрок — ему было всего лишь девятнадцать лет. Пьянство и разврат уже успели наложить свой след на этого юношу.

При аресте он был почти невменяем. Очевидно, бессонная ночь, пьянство и распутство каким-то кошмаром придавили его. Привезенный в сыскную полицию, он чистосердечно рассказал все. Он, Иван Иванов Малинин, царскосельский мещанин, сирота. Родители его были довольно состоятельными, занимались торговлей. Желая дать сыну приличное образование и воспитание, отдали его в коммерческое училище, где он, однако, курса не окончил, пробыв только до пятого класса.

— Отчего же вы ушли из коммерческого училища? — спросил я Малинина.

— Несколько причин было. Во-первых, умерли родители, и я хотел сам заняться коммерческим делом, а потом... учение не давалось. В одном из танцклассов познакомился я с барышней... Свели мы близкое знакомство... Деньжонки водились...

Начались кутежи, попойки.

Словом, из рассказа Малинина об этом периоде его жизни вырисовывалась старая и знакомая история, как гибнут юноши, попавшие слишком рано в водоворот столичной жизни...