Русский транзит 2

Ласковый, громко икнув, пошарил глазами в поисках укромного уголка и попятился от кафельного ложа. Блондин стоял с широко открытыми глазами: он сейчас не верил ни себе, ни мертвецу с пистолетом. «Не, такого не бывает!» убеждал он себя и ждал, что вот-вот проснется в своей халупе и пойдет пить воду гулкими жадными глотками, зажав губами кислый от ржавчины носик когда-то эмалированного чайника.

Только Голиаф, некогда посвятивший себя изучению человеческого содержимого, вел себя как убежденный материалист-прагматик. Оставив Юрьева, который после того, как ударил ногами Марселя, соскользнул с жертвенника, могучий вивисектор двинулся на покойника со словами:

— Так значит, тебя не добили, падаль!

— Счастливчик, если позволите! — крикнул Голиафу Петенька, срывая с себя простыню и нажимая на курок.

Но пистолет не выстрелил. Голиаф, словно заранее зная об этом, спокойно шел на Счастливчика со скальпелем в руке.

— У, какой грозный дядя! — покачал головой Счастливчик, становясь в боксерскую стойку и беря пистолет за дуло с тем, чтобы закатать им Голиафу меж его вдумчивых холодных глазок.

Пока Юрьев, сцепившись с Ласковым, катался по полу, пришедший в себя Марсель с дьявольской улыбкой вытащил свою огромную пушку и навел ее на Счастливчика.

— Праздник продолжается!

Петя опустил руки, понимая, что против этой игрушки он уже бессилен…

И вдруг все повернулись к каталке, на которой до сих пор тихо покоился агнец, ожидая заклания. Каталка была пуста. Рядом стоял подросток с ружьем в руках. Это был Максим.

Леонид Михайлович, маячивший в дверях все те мгновения, пока стремительно разворачивались события чудесного воскрешения из мертвых, сорвавшего ритуальную вивисекцию, юркнул в операционную и закрыл дверь изнутри. Остальные действующие лица погрузились в замкнутое, едва освещенное несколькими двадцатипятиваттными лампочками (даже тут экономили!) пространство с белым кафелем и шестью стоящими в очереди на чудо мертвецами.

Рассерженный вивисектор повернул свою голову к Максиму, а Петенька, с молодецким криком: «Бей гадов! Наша взяла!» — подскочил к Голиафу и сверху вниз, словно суковатое полено, рубанул его пистолетом по затылку.

Скорбно сморщившись и хватаясь за руку мертвеца, подбитый Голиаф начал оседать, всем видом показывая, что данный поворот событий его ни в коей мере не может удовлетворить. И в данный момент, грозя разорвать присутствующим барабанные перепонки, грянул выстрел.

Огненный смерч с мясом вырвал из руки Марселя его огромную пушку, швырнув ее в противоположную стену. Марсель, зажав раненую руку у запястья, все с той же дьявольской улыбкой посмотрел на нее, как на что-то инородное, и потом, вдруг громко засмеявшись, бросился на подростка.

Максим не стал стрелять, он просто резко шагнул Марселю навстречу и, отклонив корпус в сторону, чтобы уйти от рук нападавшего, ударил того прикладом в челюсть. Марсель рухнул, покорно, как подстреленный бычок, подогнув ноги в коленях…

А в это время с львиным рыком переломившие ход сражения Петенька и Юрьев крушили частично потерявших волю к сопротивлению санитаров. Петенька занимался Блондином, постепенно начинавшим сознавать, что ему, по-видимому, не суждено вырваться к чайнику с кипяченой водой из этого кошмара с больно дерущимися мертвецами. Юрьев же за все хорошее расплачивался с Ласковым, так сказать, наличными. Ласковый сначала пытался дотянуться до Марселевой пушки, лежавшей в метре от него на полу, но Юрьев, схватив его за горло, на время отключил приток кислорода в прокуренные легкие старшего санитара и оттащил его в сторону. Старший санитар с, воем и хрипом при этом трехпалубно матерился. Он попытался было добраться до Юрьевских глазниц, чтобы решить дело в свою пользу излюбленным ударом двумя пальцами или, на худой конец, разорвать противнику губу, но Юрьев, только что чудесным образом продливший свой абонемент на существование в этом мире, был полон нечеловеческих сил и не чувствовал усталости.

Когда кусающийся и царапающийся, словно подвальный кот, Ласковый наконец подобрался своими корявыми пальцами к лицу Юрьева, тот, отведя их в сторону, внезапно сильно ударил санитара головой в синеватое, с кирпичным оттенком лицо. Ласковый крякнул и прянул во мрак безвоздушного пространства…

Ледовое побоище приближалось к концу. К шестерым мертвецам, безучастно наблюдавшим за боевыми действиями, скоро присоединились еще пятеро скоропостижный Копалыч и четверо полумертвых его соратников, после некоторого сопротивления все же принявших горизонтальное положение на полу возле кафельных столов.

К Максиму подбежал Юрьев:

— А где Игорь? Игорь живой?

— В порядке.

— Где он?

— Я его спрятал, там…

— Ладно, потом. Дай пушку! Скорей!!!

Передернув затвор, он направил дуло в сторону замка двери, за которой скрылся Леонид Михайлович, и выстрелил.

Из толстой двери, крашенной цинковыми белилами, вместе с замком со вставленным в него с той стороны ключом ураганом вышибло кусок диаметром в четверть метра, и дверь услужливо открылась.