Читаем Русский царь Иосиф Сталин: все могло быть иначе полностью

Молотов (псевд.; наст. фам. Скрябин) Вячеслав Михайлович /р. 25.2.(93). 1890, Нолинск, ныне Советск Кировской обл./, политический деятель СССР. Род в семье приказчика. Учился в Петерб политехнич. ин-те (1911–1912). В Коммунистич. партию вступил в 1906. Вел партийную работу в Казани, Вологодской губ., Петербурге. Подвергался репрессиям со стороны царских властей.

Во времена Февральской революции 1917 чл. Русского бюро ЦК партии. В дни Окт. Вооруж. восстания в Петрограде чл. ВРК, затем на руководящей сов. и парт, работе…

В 1920 секретарь ЦК КП(б) Украины. В 1921–30 секретарь ЦК ВКП(б). В 1930–41 пред. СНК СССР, одновременно с мая 1939 нарком иностр. дел СССР. В 1941–57 1-й зам. пред. СНК (затем Сов. Мин.) СССР, одновременно (1941–49, 1953–57) нарком (затем министр) иностр. дел СССР…

Участник Тегеранской (1943), Крымской (1945), Потсдамской (1945) конференций глав правительств трех союзных держав — СССР, США, Великобритании…

Вячеслав Михайлович Молотов, ставший давно уже правой рукой Сталина, никогда не относил себя ко второму лицу в государстве. И никогда никому, — до конца своих дней, — не говорил о том, что официально он все-таки считался вторым человеком в партии и государстве. Так говорили о нем политики, партийные функционеры, госдеятели, народ. Но только не он!

Ибо он знал, что есть реальный кто-то, обладающий недюжинным умом и неограниченной властью, стоявший наравне с вождем, но всегда — за ним; вездесущий, но невидимый; всевластный, но служитель; манипулирующий странами мира и судьбами их ведущих политиков так, что не сразу поймешь чья в том проявляется воля: сталинская или его самого… Зная и ощущая это, Вячеслав Михайлович даже в глубине мыслей отгонял всякое пришедшее на ум имя или даже часть имени, скрывавшегося за непонятной и невинной аббревиатурой РИС.

.. Так что ряд обвинений, брошенных в его адрес спустя два десятилетия Первым секретарем ЦК КПСС Н. С. Хрущевым на состоявшемся в 1957 г. июньском пленуме ЦК КПСС, что после ухода Сталина он, Молотов, изо всех сил рвался занять пост Первого секретаря ЦК КПСС, — абсолютная ложь.

Потому что не эти, дравшиеся за кресло, решали, кто из них в него сядет, а… иная сила.

И сейчас, слушая Иосифа Виссарионовича Сталина, Вячеслав Михайлович отдавал себе отчет в том, что вождь прекрасно понимает, что и на каком уровне делает Вышинский, для чего с юридической точки зрения «в советском понимании» обосновываются деятельность ЦК партии и советского правительства.

Отдавал он отчет и в том, что Сталин ко всему этому относится как бы отстранившись. Направляя эту деятельность, Сталин, несомненно, глубоко понимает все ужасающие процессы, которые происходят спустя 20 лет после свершившегося государственного переворота и свержения царя. Молотову также ясно, что пройдет еще время и он сам станет очевидцем, как обрушится на Сталина неправедный гнев его бывших соратников.

И он, Молотов, не захочет быть среди этих шкурных людишек. Пусть даже его и осудит общество, в котором он доживет свой век. Пусть обвинят, что был причастен к репрессиям, что остался верным сталинским холуем. Это лучше и почетнее, чем предать время, в котором жил и вождя, которому верно служил. Пусть он будет неправым, но сволочью не станет никогда…

В. М. Молотов всегда будет гордиться тем, что XX век принес ему уникальнейшую возможность работать с таким титаном, каким он (не давая иных оценок) считает Сталина.

Сталин читал; он еще раз просмотрел пункты официальной позиции совещания по дальнейшему развитию теории государства и права, поиски новых подходов к праву, — закрыл папку и затем взял в руки небольшого формата лист. То была препроводительная записка к материалам совещания, начинавшаяся вновь со слова РИС. Эта аббревиатура свидетельствовала, что вождю предоставлен очередной аналитический материал для размышлений.

Перейти на страницу:

Все книги серии Исторические сенсации

Секретные протоколы, или Кто подделал пакт Молотова-Риббентропа
Секретные протоколы, или Кто подделал пакт Молотова-Риббентропа

Книга посвящена исследованию проекта американских спецслужб по внедрению в массовое сознание мифа о существовании неких секретных протоколов, якобы подписанных Молотовым и Риббентропом 23 августа 1939 г. одновременно с заключением советско-германского Договора о ненападении.Тема рассмотрена автором в широком ключе. Здесь дан обзор внешнеполитической предвоенной ситуации в Европе и причины заключения Договора о ненападении и этапы внедрения фальсифицированных протоколов в пропагандистский и научный оборот. На основе стенограмм Нюрнбергского процесса автор исследует вопрос о первоисточниках мифа о секретных протоколах Молотова — Риббентропа, проводит текстологический и документоведческий анализ канонической версии протоколов и их вариантов, имеющих хождение.Широкому читателю будет весьма интересно узнать о том, кто и зачем начал внедрять миф о секретных протоколах в СССР. А также кем и с какой целью было выбито унизительное для страны признание в сговоре с Гитлером. Разоблачены потуги современных чиновников и историков сфабриковать «оригинал» протоколов, якобы найденный в 1992 г. в архиве президента РФ. В книге даны и портреты основных пропагандистов этого мифа (Яковлева, Вульфсона, Безыменского, Херварта, Черчилля).

Алексей Анатольевич Кунгуров , Алексей Кунгуров

Публицистика / Политика / Образование и наука

Похожие книги

Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы
Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы

Как появились университеты в России? Как соотносится их развитие на начальном этапе с общей историей европейских университетов? Книга дает ответы на поставленные вопросы, опираясь на новые архивные источники и концепции современной историографии. История отечественных университетов впервые включена автором в общеевропейский процесс распространения различных, стадиально сменяющих друг друга форм: от средневековой («доклассической») автономной корпорации профессоров и студентов до «классического» исследовательского университета как государственного учреждения. В книге прослежены конкретные контакты, в особенности, между российскими и немецкими университетами, а также общность лежавших в их основе теоретических моделей и связанной с ними государственной политики. Дискуссии, возникавшие тогда между общественными деятелями о применимости европейского опыта для реформирования университетской системы России, сохраняют свою актуальность до сегодняшнего дня.Для историков, преподавателей, студентов и широкого круга читателей, интересующихся историей университетов.

Андрей Юрьевич Андреев

История / Научная литература / Прочая научная литература / Образование и наука