Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова

Воспоминания о пережитом переполняли его. Только ткни, лишь коснись в разговоре той или иной близкой темы, и, казалось, он готов был излиться полновесными героическими рассказами. Жаль, что попутчики попались немногословные, вялые какие-то, будто варенные в сметане.

И страшно было подумать — всего лишь десять дней прошло с той минуты, как Гориллыч вытурил Дмитрия Емельяновича из рая на Петровском бульваре.

Краснодар казался многообещающим. Здесь у Выкрутасова тоже имелся телефончик. Двенадцать лет назад он приезжал сюда, будучи политинформатором в команде суперкласса, и познакомился с семнадцатилетней девчонкой, зеленоглазой казачкой по имени Га… Эх ты! Надо же! Опять Галина! Прямо как у опостылевшего генерала! Постойте, постойте… Неужели Галина? Да нет же. Марина или Антонина… Нет! Увы — Галина. А, с другой стороны, что тут такого? То у генерала, а то — совсем другое. У Дмитрия Емельяновича ничегошеньки с той семнадцатилетней Галочкой не было, даже поцелуев. Хотя они долго гуляли по ночному Краснодару и он даже держал ее ручку в своей руке.

Кто знает, может, она до сих пор не вышла замуж. Или вышла и развелась, потому что подонок, скотина гулящая и пьянь несусветная попалась ей вместо хорошего мужа. Конечно!

Во всяком случае, зацепка у Выкрутасова в Краснодаре имелась, а без зацепок у человека нет будущего.

В здании вокзала, лишь на секунду задержавшись взглядом на величественных статуях Маркса и Ленина, подобных классическим Марсу и Венере, Дмитрий Емельянович отыскал телефон и набрал нужный номер. Слова, с которыми он придумал обратиться к прекраснейшей казачке, рвались с его языка, как свора густопсовых гончих с поводка охотника, но, увы, гудок следовал за гудком, а на том конце провода никто не спешил приветствовать вернувшегося из чеченского плена человека. Он еще раз и еще раз набирал номер — все безрезультатно.

— Эх, беда, — расстроился он. — Ну да ладно, ничего не поделаешь, работает, должно быть, или уехала на дачу.

Он сел в такси и сказал:

— Какая там у вас гостиница ближе всего к скверу Дружбы?

Помнилось, казачка жила за сквером Дружбы.

— «Красная» на улице Красной, — ответил шофер.

— Поехали!

Езды оказалось всего ничего, минут десять. И вот уже он входил в сверкающую огнями десятиэтажную гостиницу и услужливый швейцар открывал ему дверь. В холле, стоя в небольшой очереди к окошечку администратора, Дмитрий Емельянович обратил внимание на множество ослепительно красивых и нарядных девушек, о которых можно было бы невзначай подумать как о ночных бабочках, если бы не сознание того, кто тут губернатор. Он оплатил предварительный счет за сутки и получил ключ от номера на седьмом этаже, ничуть не удивляясь такой легкости вселения, поскольку в свое время он живал в гостиницах, лишь приезжая в качестве политинформатора вместе с командой, и не знал, что такое «Мест нет». Он даже капризно поинтересовался, на какую сторону выходят окна — на оживленную улицу Красную или во двор. Ему отвечали, что на Красную, но с седьмого этажа шумов не слыхать. Он поморщился, но смирился и пошел к лифту, мечтая об одном — остаться в одиночестве, принять душ и хорошенько выспаться без новых приключений. Лифт пришел быстро. Войдя в него, Выкрутасов нажал кнопку с номером семь и поехал вверх, но уже на втором этаже лифт тормознули.

Вошла красивая высокая девушка, ярко накрашенная и смело одетая — умопомрачительное декольте, юбка «седьмое небо».

— Вверх или вниз? — спросил Выкрутасов, ошпаренный волнующим запахом духов.

— Конечно, вверх, с тобой — на самое небо, — томно ответила красавица.

— Лично я — на седьмое небо, — отшутился Выкрутасов.

На третьем этаже снова тормознули. Там оказались две девушки на разный вкус, но спутница Дмитрия Емельяновича грозно отфутболила их:

— Занято!

На перегоне между третьим и четвертым этажами Выкрутасов понял, что его пытаются взять за жабры, если еще не взяли.

— Меня зовут Жанна, а тебя как? — спросила девушка.

— Дмитрий Емельянович, — кашлянул Выкрутасов, окончательно признавая, что едет в одном лифте с ночной бабочкой.

— Следующий! — отфутболила Жанна девушек на четвертом этаже.

Между четвертым и пятым она полностью прижалась к Выкрутасову и спросила:

— Ты возьмешь меня в жены? Я просто так не согласна.

— Простите, Жанна… — пробормотал Выкрутасов.

И тут все существо его возмутилось. Он твердо сказал самому себе мысленно: «Продажная любовь? Нет, нет и нет!» Он еле сдержался, чтоб не выпалить это в лицо падшей женщине, и между пятым и седьмым этажами, где остановок не случилось, повел себя достойно — спел:

— Милая моя, взял бы я тебя, но там в краю далеком есть у меня жена.

И с тем вышел на седьмом. Но не тут-то было.

— Миленький! — не отставала зараза. — Возьми меня с собой. Я тебе, знаешь, как улётно все сделаю — не захочешь расставаться. Не хочешь в жены брать, дай четыре сотняшки, разве это много? А мне детишек кормить надо.

Выкрутасов остановился перед дверью своего номера и решительно отверг порочную: