Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова

— У нас ведь даже имена — Дима и Дина, — продолжал он тем же женихательским голосом. — Ты помнишь, как мы катались по Волге на лодочке, помнишь?

— Помню. Только не по Волге, а по Камышинке. — Она открыла дверь и впустила его в свой дом.

— Ты веришь мне? Веришь, что я все эти годы тосковал по тебе? — спросил Выкрутасов.

— Не знаю… — Она пожала плечами. — Мама! У нас гость. Это Дмитрий, он из Москвы. Мой хороший знакомый. Будет ночевать в моей комнате, а я в твоей. Ты рада?

Мама оказалась не старая, но очень болезненная с виду. Она с трудом передвигалась и очень сердито смотрела на Выкрутасова.

— А год назад она не вставала с постели, не могла передвигаться, — со значением сообщила Дина.

Кроме болезненной мамы Выкрутасова вышел встречать огромный белый кот с разноцветными глазами — один зеленый, другой голубой. Редкой ванской породы, как пояснила Дина. Взяв кота на руки, она стала тереться об него щекой:

— Соскучился, Фантомушка, соску-у-учился! Проходите, Дима, в мою комнату.

Он вошел и обомлел. Такого количества икон ему нигде еще не доводилось видеть — ими были увешаны все стены Дининой комнаты, они стояли на книжных полках за стеклом перед корешками книг, на тумбочке около кровати, на журнальном столике около телевизора и на самом телевизоре. Хорошо, что хоть есть телевизор, завтра можно будет посмотреть два первых четвертьфинала.

Выкрутасов три раза подряд перекрестился, чтобы сделать приятное Дине, хотя на душе у него сильно заскребли кошки — только яростной богомолки ему и не хватало!

— Представляешь, — сказал он ей, — а я перед отъездом из Краснодара в церковь зашел, поставил три толстенные свечи за нас с тобой, за наше будущее счастье.

— Это в любом случае хорошо, — таинственно промолвила Дина.

— Хорошо-то хорошо, — усмехнулся он, — да вот там какая-то странная шла служба — пели акафисты апостолу Иуде. Это как понимать?

— Все правильно, — сказала она. — Сегодня день поминовения Иуды, но только не Искариота, а брата Господня.

— Ах вот оно что! — облегченно вздохнул Выкрутасов. — А я-то, грешным делом, подумал, что Искариота из предателей в праведники перевели. Боже мой, какое счастье видеть тебя!

Он шагнул к ней и сделал попытку обнять, но она холодным движением отстранилась и спросила, голоден ли он. Он сказал, что хорошо поел в поезде.

— А то смотрите, — строго сказала она, — завтра пятница, и я совсем не буду притрагиваться к еде, даже не смогу вас покормить.

— Ты по пятницам ничего не ешь? — удивился он.

— Ничего, — ответила она. — И даже не прикасаюсь. А теперь хорошенько подумайте, сможете ли вы жить с такой женой. Сейчас я вам постелю новую постель.

Дмитрий Емельянович вздохнул и промолчал. Ему стало еще тоскливее, будто он снова попал в чеченский плен. Глядя на то, как она порывистыми движениями стелит новую постель, он подумал: «М-да, это уже не Динка-льдинка, а целая Дина-льдина!» И все-таки точеная худенькая фигурка Дины-льдины волновала его: «Но ведь не монашка же! Ничего, мы пустим в ход свой ледокол!»

— Ванна у нас там, — продолжала она знакомить его со своим жильем. — Но горячей воды нет, так что можете только умыться. И давайте спать, я валюсь с ног от усталости. Спокойной ночи.

Так они и расстались. Умывшись холодной водой — конечно, откуда при таких льдах горячая! — Дмитрий Емельянович вернулся в комнату Дины и, включив телевизор, стал раздеваться. Потом задумчиво забрался под одеяло. На душе у него было зябко, а телевизор все не загорался и не загорался. Пощелкав несколько раз выключателем, Выкрутасов понял, что он не работает, затосковал еще больше и выключил свет. В окне, дразня всю эту Динину иконотеку, вставал бодрый мусульманский лунный серп. Дмитрий Емельянович стал мечтать о том, как Дина, помучив его сколько-то, все же явится среди ночи и тихонько втечет к нему под одеяло своим телом, стройным и худеньким, как камышинка. С тем он и уснул.

Глава двадцатая ЦСКА — ДИНАМО

В семьдесят восьмом, в финальном матче с Голландией, за нас еще не играл Марадона, но зато за нас играла Пресвятая Мадонна и нашим богом был Луис Менотти, а я забил два самых главных гола.

Марио Кемпес

Проснулся он довольно поздно, в окно мощно светило яркое летнее солнце, озаряя иконотеку. Выкрутасов стал разглядывать всех Дининых святых и богородиц. Все иконы были недорогие, разве что пять или шесть старых, да и то, вероятно, конца прошлого века, не старее. Трудно было даже представить, как в такой комнате можно создать семью, ячейку общества, как тут можно исполнять супружеский долг. И Дмитрий Емельянович вновь заскучал.

Одевшись и умывшись, он постучал в другую комнату и узнал у Дининой мамы, что Дина отправилась на работу.

— А где она работает?

— На ткацкой, конечно, где ж еще!

— Придет часов в шесть-семь?

— Едва ли. Скорее всего обратно в своей ЦСКА до позднего вечера проторчит.