Русский вечер

— Мам, Вероника — это гремучая смесь! Что значит — всю правду? А о том, что мой друг в их диске ковырялся, тоже говорить?

Борис немедленно отреагировал на слово «друг», оно ему очень понравилось.

— Теперь они сами вскроют диск. Но сделать это может только Игорь. Наверное только он имеет ключ. Иначе, зачем его держат взаперти?

— Какой еще ключ?

— Ключ — это набор алгоритмов. Ключ должен быть у него в компьютере. Но там уже рылись и ничего не нашли.

— Объясните внятно!

— Ну… это закон криптографии, тайнописи, доступной лишь посвященным. Это как делается? Положим, я хочу послать вам письмо, в которое чужой не должен совать носа. Шифрующий имеет два ключа — один свой, личный, другой — публичный. Его он отсылает адресату.

— Не забивайте нам голову! — воскликнула Елизавета Петровна. — Зачем нам эти тонкости?

— Мам, помолчи! Говори, Борис.

— Присланный из Рима диск зашифрован самым дурацким способом, поэтому и взломать его трудно. Пользователь очевидно взял программу из интернета, а ключи генерировал случайным образом: водил мышкой как хотел, вводил произвольные символы. А потом в новом формате формировал оба ключа — публичный и личный.

— Ну как, легче тебе стало? — ехидно спросила дочь Елизавета Петровна.

— Легче. Я могу ехать…

Желтков отреагировал на рассказ о пленении Вероники неожиданно спокойно, очевидно, он тоже предполагал худшее. Резюме его было коротким и четким:

— Надо идти в милицию.

Тут Яна взвилась. Она опять прочитала лекцию. Голос ее звучал жестко и неукоснительно. Что мы имеем в нашем отечестве? А мы то имеем, что все преступления века не раскрыты. Милиция вся подкуплена. Они там отлично знают наркоторговцев, но не арестовывают их, потому что им за это платят. В метро побираются ворованные дети, несут деньги в общую копилку. Милиция пытается предотвратить это безобразие? Нет! Нас обворовывают, убивают, взрывают… А что делает милиция? Безмолвствует.

Желтков выслушал Янину речь не перебивая, и потом в свою очередь взял слово. Он не будет разрушать пирамиду, воздвигнутую внучатой племянницей, в этих словах есть своя правда. Но ради справедливости он должен отметить, что пирамида эта вся построена со знаком минус. Но нельзя забывать, что существует еще знак плюс. Пирамида есть виртуальный мир, созданный телевизором. Голубой экран — это кривое зеркало, которое улавливает только отрицательное в нашем мире. Падкие до сенсации журналисты готовы очернить все и вся.

Борис пытался прервать речь Желткова, но тот его не слушал. Вы не верите милиции, а он сам лично знает участкового Геннадия, только отчество забыл. Честнейший человек! Он не какая-то там творческая единица, а трудяга и бессребреник. К нему он и направит стопы.

Единственно, что удалось достичь общими усилиями, это выбить из Желткова твердое обещание, что в два ближайших дня он «в органы» не пойдет. Решающую роль в этом сыграло разумное заявление Яны.

— Раз они держат Веронику как заложницу, значит они должны позвонить и сообщить свои условия. Может быть она сама позвонит. Подождем. Не будем сходить с ума.

Когда дом угомонился, уехал Борис, Елизавета Петровна приклонила голову в гостиной, на диване на кухне в обнимку с Мусей заснул измученный Желтков, Яна прошла на кухню и позвонила в больницу. На этот раз, несмотря на поздний час, с ней разговаривали очень вежливо, потому что больной Рейтер, поступивший шестнадцатого мая с огнестрельной раной, умер в восемь часов вечера, не приходя в сознание.

18

Разумное решение пришло к Яне во сне. Ночной мир был ужасен. В нем громоздились мокрые от дождя крыши, по которым она убегала от преследователей, гремели под напором воды водостоки, чердаки пугали летучими мышами и бельем на веревках, мокрые простыни пытались спеленать ее и превратить в мумию. Потом стены, а может быть горы начали рушиться, и она уже мчится по пустой улице от настигающей ее лавы. Тупик, все, дальше хода нет. Она прижалась к глухой стене, и тут сообразила, что надо делать.

Решение подсказала ей смерть Генки Рейтера? Жалко, конечно, жил человек и помер. Но она от этого только выиграла. Генка был коварен, от него всегда можно было ожидать удара поддых.

Понедельник — день рабочий. Елизавета Петровна отбыла в свою библиотеку, Желтков принял дежурство около телефона. По дороге на службу Яна позвонила Сержио Альберти. Он откликнулся сразу же — вежливый, влюбленный.

— Яна, как хорошо! Куда мы вечером пойдем?

— Не вечером, а сейчас. Мне нужно встретиться с вами немедленно для очень важного разговора.

— Какое место подойдет для этого разговора?

— Такое, где нас не могли бы подслушать. Меня устраивает любая скамейка на бульваре.

— Не надо скамейку… — и он назвал ресторан, который Яна не знала. — Вам понравится.