Русский верлибр. Антология

Солнце, солнце,
божественный Ра-Гелиос,
тобою веселятся
сердца царей и героев,
тебе ржут священные кони,
тебе поют гимны в Гелиополе;
когда ты светишь,
ящерицы выползают на камни
и мальчики идут со смехом
купаться к Нилу.
Солнце, солнце,
я – бледный писец,
библиотечный затворник,
но я люблю тебя, солнце, не меньше,
чем загорелый моряк,
пахнущий рыбой и соленой водою,
и не меньше,
чем его привычное сердце
ликует
при царственном твоем восходе
из океана,
мое трепещет,
когда твой пыльный, но пламенный луч
скользнет
сквозь узкое окно у потолка
на исписанный лист
и мою тонкую желтоватую руку,
выводящую киноварью
первую букву гимна тебе,
о Ра-Гелиос солнце!

V Отрывки

1

Сын мой,
настало время расстаться.
Долго не будешь ты меня видеть,
долго не будешь ты меня слышать,
а давно ли
тебя привел твой дед из пустыни
и ты сказал, смотря на меня:
«Это бог Фта, дедушка?»
Теперь ты сам как бог Фта,
4 и ты идешь в широкий мир,
и ты идешь без меня,
но Изида везде с тобой.
Помнишь прогулки
по аллеям акаций
во дворе храма,
когда ты говорил мне о своей любви
и плакал, бледнея смуглым лицом?
Помнишь, как со стен храма
мы смотрели на звезды
и город стихал, но далекий?
Я не говорю о божественных тайнах.
Завтра другие ученики придут ко мне,
которые не скажут: «Это бог Фта?»,
потому что я стал старее,
тогда как ты стал походить на бога Фта,
но я не забуду тебя,
и мои думы,
мои молитвы
будут сопровождать тебя в широкий мир,
о сын мой.

2

Когда меня провели сквозь сад
через ряд комнат – направо, налево – 
в квадратный покой,
где под лиловатым светом сквозь занавески
лежала
в драгоценных одеждах
с браслетами и кольцами
женщина, прекрасная, как Гатор,
с подведенными глазами и черными косами —
я остановился.
И она сказала мне:
«Ну?»,
а я молчал,
и она смотрела на меня, улыбаясь,
и бросила мне цветок из волос,
желтый.
Я поднял его и поднес к губам,
и она, косясь, сказала:
«Ты пришел затем,
мальчик,
чтобы поцеловать цветок, брошенный на пол?»
– Да, царица, – промолвил я – 
и весь покой огласился
звонким смехом женщины
и ее служанок;
Переступая порог,
я сбросил сандалии,
чтобы не вносить в дом веселья
священного песка ‘пустыни.
Взглянув на привратника,
я увидел,
что он был почти нагой —
и мы пошли дальше по коридору,
где издали
звучали бубны навстречу.

4