«Русский вопрос» в 1917 — начале 1920 г.: Советская Россия и великие державы

Союзники согласовали позиции по отношению к Белому движению во время дискуссии о признании Омского правительства в мае — июне 1919 г. 27 мая С. Д. Сазонов сообщил в Омск условия западных держав, составив 3 июня проект ответа. В вопросе будущего демократического устройства России (созыв Учредительного собрания, развитие местного самоуправления, демократические права граждан) больших разногласий между участниками антибольшевистской коалиции не было; они возникли по национальному вопросу. Желая сыграть роль посредников между сопредельными государствами и Россией, страны-союзницы навязывали Лигу Наций в роли инструмента для решения и пограничных споров России с Польшей и Финляндией, и вопроса о существовании независимых балтийских государств. России настоятельно рекомендовалось вступить в эту международную организацию. Сазонов решительно отстаивал суверенитет своей страны, заявляя, что только Учредительное собрание вправе решать вопрос об образовании новых государств на входивших ранее в состав Российской империи территориях; вопросы о границах с соседними республиками — предмет двусторонних договоренностей России с ними. И только в случае их провала предполагалось посредничество Лиги Наций. Каждое из этих положений разрабатывалось Русским политическим совещанием и было изложено в документах, обращенных к руководящим органам Парижской конференции. Относительно Польши учитывалось обустройство ее границ «по этнографическому принципу», так как включение в нее литовских, белорусских, украинских земель, где поляки составляли меньшинство, создавало почву для будущих этнических и международных конфликтов. Независимость Финляндии могла быть законно освящена только Учредительным собранием при обеспечении безопасности России. Балтийским государствам предлагалась широкая автономия в составе будущей демократической России. В Бессарабии с большинством молдавского населения предлагалось провести референдум для определения их желания войти в состав Румынии — при беспристрастном контроле Лиги Наций. Возможность вступления в нее для России предусматривалась только на равных условиях с другими великими державами[569]. 4 июня 1919 г. из Омска пришел ответ на заявление держав от 27 мая. Лидеры великих держав подтвердили 12 июня, что намерены распространить на адмирала Колчака и присоединившихся к нему (т. е. Екатеринодарское и Архангельское правительства) помощь, но, как и сообщалось выше, признание находилось в прямой зависимости от успехов колчаковских войск, которые вскоре сменились поражениями.

Осенью 1919 г. на Западе стала доминировать тенденция сворачивания помощи Белому движению. Возрождение сильной России, независимо от ее политического строя, противоречило интересам стран Запада. Член Уфимской Директории генерал Болдырев в свое время писал: «Я убеждаюсь все больше и больше, что возрождения и объединения России прежде всего и более всего не хотят союзники. Собирать и укреплять раздробленного на части 180-ти миллионного колоса, бывшего в течение стольких веков пугалом Европы, силами и средствами той же Европы, — шальная мысль, которая могла родиться только в сознании оглушенной революцией интеллигенции»[570].

Для ограждения Европы от большевизма у западных стран после военных поражений Белого движения осенью 1919 г. появились другие методы: экономическая и дипломатическая блокада Советской России, «санитарный кордон» и надежда на эволюцию советского режима.

Проигравшие открытое сражение за Россию, белые дипломаты были уверены, что все «блокады» и «санитарные кордоны» вокруг Советской России, ее «дипломатическое непризнание» — «оружие слабое и против большевиков не сработает, потому что над всеми идейными мотивами “возобладает деловой (читай — шкурный!) интерес европейцев”: “Мы не можем скрывать от себя того обстоятельства, говорилось в одном из обращений весной 1920 г., — что проявляемое западноевропейскими державами стремление положить предел гражданской войне в России вызвано далеко не только заботами о благе русского народа, а столько же эгоистическими попытками обеспечить себе снабжение русским сырьем”»[571].

Экономические интересы вели, в свою очередь, к дипломатическим контактам. Б. А. Бахметев был прозорлив, говоря, что, окружение Советской России поясом враждебных республик вызовет всплеск патриотических настроений и лишь усилит большевистский режим, «агония» которого продлится десятилетия, а во внешней политике Россия переживет «возрождение империалистических устремлений»[572].