Русский XX век на кладбище под Парижем

История бедной Марии Дмитриевны Кашкиной «из древнего рода графов Бутурлиных» изложена священником Русского дома о. Борисом Старком в его «репатриантском» синодике. Конечно, история эта больше дает для понимания «возвращенческой» психологии самого священника, чем для понимания того, что же произошло с этой аристократкой, не уехавшей из России в 20-е годы, но сумевшей уехать в 30-е. Решивший возвратиться на родину сын адмирала и сохранивший (несмотря на свой скромный сан) дворянский гонор о. Борис ищет подтверждения своему «советизанскому» энтузиазму и находит его в судьбе Марии Дмитриевны, которую он выделял из всех гостей М. В. Маклаковой, чей дом охотно посещал на даче под Компьень. Разницу между М. Кашкиной и эмигрантами, выехавшими сразу после ужасов войны и революции, о. Старк видит в том, что Марии Дмитриевне «посчастливилось» провести в Советской России «славные» 20-е годы (когда была кровавая коллективизация, страна переживала голод и уже начались состряпанные ГПУ «вредительские» процессы). Как выехала М. Д. Кашкина в 30-е годы, мы не знаем. Может, родным удалось ее выкупить: торговлю живыми душами советский режим начал задолго до нацистской Германии и коммунистического Вьетнама. Как же прожила эти «славные» годы М. Д. Кашкина? Конечно, в тюрьме, в лагере, в ссылке, где ей перебили ноги, вероятно, отбили внутренности, а заодно и волю к жизни. В результате, как без всякого юмора пишет о. Старк, «она сохранила очень теплые воспоминания о своих тюремщиках в лагере, молодых солдатиках». С этими симпатичными ребятами из ВОХРы, не успевшими подучиться русскому, Мария Дмитриевна «занималась там иностранными языками». С умилением и звукоподражательским мастерством передает о. Старк лагерные воспоминания Марии Дмитриевны: «Она была довольно грузная и ходила с трудом, так как ноги ее были перебиты… (отметьте тут своевременное отточие, позволяющее избежать описания прочих пыток – Б. Н.). После всего пережитого она стала заикаться и, несмотря на свою сложную судьбу (отметьте также элегантный, в стиле соцреализма, эпитет «сложную» – Б. Н.), всегда говорила мне: “В к-к-какое интер-ресное вр-ремя м-мы жив-вем! И к-как я бла-годарна Богу за то, что Он дал мне жить-ть в так-кое интересное время!”».

Свой рассказ о трагической судьбе искалеченной палачами женщины о. Старк завершает пассажем, свидетельствующим о том, что он уже знает о требованиях «идейности в литературе»:

«В моей памяти М. Д. Кашкина осталась как пример человека, сумевшего увидеть историю не через призму личных невзгод и переживаний, а перешагнув через эти личные чувства и личные обиды».

То есть планы «пятилетки» важней человеческих жизней и страданий… Как и многие репатрианты, о. Старк стал беспощадным патриотом и «государственником» новой России. И нельзя сказать, чтоб он ничего не знал о новой России. Он поостерегся, например, везти с собой в Совдепию книгу любимого поэта Ф. Н. Касаткина-Ростовского и объясняет эту свою осторожность вполне грамотно: «Так как он был в свое время белогвардейским офицером, то эта его психология отразилась частично в его стихах, и, возвращаясь на Родину, я предпочел не брать ее с собою…».

КЕДРОВ МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ, адмирал, 1878 – 1945

Адмирал Кедров был героем двух войн нашего века. В 1920 году он обеспечивал эвакуацию русской армии из Крыма, пережил в Париже похищение своего начальника советскими агентами и даже успел перед самой смертью воздать должное сталинским военным победам… А всей-то его жизни было 67 лет…