Русско-еврейский Берлин (1920—1941)

Состоявшийся 29-го января вечер в пользу столовой дал превзошедший все ожидания результат – 6500 марок нетто! Он и вообще сошел удачно. Многочисленная публика лишь в незначительной части была русская. Яков Львович прислал приветственные телеграммы, на которые по инициативе присутствовавшего на вечере Шталя была послана коллективная телеграмма, приведшая Якова Львовича, конечно, в восторг. От Якова Львовича получаю часто письма. Его неутомимость и активность прямо поразительны.

…За январь от Джойнта перевод в обычном размере864 и поступил сверх того эквивалент 5000 фр. фр., оказавшийся, однако, не около 1000 марок, а лишь около 750 марок. Джойнт, переводя деньги, предупредил, что ассигновки на 38 год еще не установлены и что они посылают прежнюю сумму, не предрешая этим, что в этом размере ассигновка будет сохранена на 38 год. Они просили этот перевод считать платежом в счет могущих быть ассигнованными на 38 год сумм. Я послал Якову Львовичу копию этого письма, само по себе, как мне кажется носящего скорее формальный характер. Я.Л. написал мне, что на всякий случай по возвращении Бернарда Кана из Америки снесется с ним по этому поводу и постарается закрепить ассигновку в прежнем размере865.

Поступали пожертвования и от соотечественников из Франции. Г.И. Кобылянский предоставил 1360 марок, жена И.С. Соскина (он прислал письмо от ее имени) – 1000 марок. Причем оба жертвователя переводили деньги напрямую нуждающимся беженцам. Дело было, видимо, не в недоверии к организации, распределявшей средства, или в желании получить благодарность от облагодетельствованных. Для получения переводов из-за границы требовалось специальное разрешение, а перевести сравнительно небольшие суммы частным лицам было гораздо проще. Поэтому Фрумкин «указал достойных кандидатов г. Кобылянскому на 1380 марок, а г-же Соскин на 1000 марок». «Отрадно и трогательно, – заключил Фрумкин, – что наши ныне проживающие в Париже единоверцы не забывают русских беженцев здесь и делают в их пользу столь щедрые пожертвования»866.

В марте 1938 года Тейтель сообщал Гольденвейзеру:

Дела в Берлине, т.е. дела фонда моего имени, идут по-прежнему. Вчера получил письмо от господина Фрумкина, что к нему масса обращаются не только за помощью деньгами, но за разными советами. Джойнт присылает ежемесячно вместе с Zentralausschus867 – 3160 марок. Местных поступлений очень мало и в виду объединения [так! – видимо, следует читать: обеднения] русской еврейской колонии – пасхальные сборы – будут значительно ниже. Работают, – как пишет господин Фрумкин – господа Witenberg и Schulte, господин Лиссер все еще похварывает. Я все время в Ницце, настроение теперь здесь подавленное, тревожное, политическая атмосфера сгущена. … Я подкрепил кассу взносами 5.200 фр[анцузских] фр[анков] из Швейцарии и 8.000 от И.К.А. Что касается перевода марок, то об этом ведут переписку господа Соскин и Лурье с господином Фрумкиным868.