Русско-японская война и русская революция. Маленькие письма (1904–1908)

Я говорил, что по вчерашним официальным телеграммам невозможно даже ответить на вопрос: был ли бой утром 31 марта или его не было? Но по агентским телеграммам, бой несомненно происходил, сначала между миноносцами, потом между крепостью и японской эскадрой. Но бой слабый. Японские суда то подходили к Порт-Артуру, то удалялись от него, точно желали выманить нашу эскадру на рейд. Когда она действительно вышла, неприятель стал удаляться, а наша эскадра бросилась ему вслед и преследовала его до тех пор, пока перед нею не открылись значительные силы неприятеля, около шестнадцати больших судов. Тогда Макаров повернул назад к рейду и «стал в боевой порядок для встречи неприятеля. В это время, около десяти часов утра, под броненосцем «Петропавловск» произошел взрыв». Так говорит сегодня телеграмма Российского агентства из Порт-Артура. Из нее видно, что «Петропавловск» стоял, а не шел. Вспомним, что «Победа» получила удар миною в то время, когда эскадра «перестраивалась», — это говорит князь Ухтомский в своей телеграмме. Очевидно, эскадра перестраивалась после гибели «Петропавловска» и даже вследствие этой гибели, и во время этого перестроения получила удар миною, пущенною подводной же лодкой.

Мне думается, что японские суда, именно «Ниссин» и «Кассуга», которые купили японцы, а мы не купили, привели с собою две подводные лодки. По словам корреспондента «Times» именно эти суда подходили всего ближе к крепости. Когда лодки исчезли под водою, японская эскадра стала удаляться, ведя за собою русскую. В это время подводные лодки могли подойти к крепости и выбрать себе удобное место. Эти лодки знали намерение японской эскадры выманить русскую эскадру подальше, показать ей затем большие силы, с которыми сражаться невозможно, и неизбежное возвращение русской эскадры.

Когда они выстроились к бою, подводные лодки подошли и сделали свое страшное дело несколькими минами.

Это объяснение мне кажется вероятнее неосторожности и неосмотрительности наших судов, которые попадают на собственные или неприятельские разбросанные мины. Во всю свою кампанию против нашего флота, японцы неизменно следовали системе хитрости и разных выдумок вроде плотов с мачтами и огнями, которые они выставляли против крепости ночью и в которые наши батареи стреляли до утра, тратя снаряды, пока не убеждались в обмане. Раз был такой случай, что японский миноносец пробрался к самым скалам и стал стрелять в море. Крепость тоже стала направлять выстрелы в море, пока не убедилась в присутствии японского миноносца, которому удалось ускользнуть.

Во все время их внимание направлено было преимущественно на то, чтобы истребить флот, и они достигали этого успешно. Как же им не попробовать над нашим флотом подводных лодок и как могли они не заказать их, когда не останавливались ни перед какими жертвами на флот и когда у них столько помощников и в Англии, и в Америке…

Упомяну о странном слухе, который настойчиво ходил по Петербургу во вторник на Пасхе. Говорили, что Макаров выехал на каком-то корабле далеко в море, был окружен японской эскадрой и взят в плен. Другой подобный же слух разнился с этим только тем, что плен заменяли смертью. Меня этот слух очень встревожил, и я поехал наводить справки.

На другой день, когда получено было известие о гибели «Петропавловска», я встретился с теми же лицами, с которыми говорил накануне о зловещем слухе. Откуда подобные слухи рождаются и почему они предсказывают? Не потому ли, что в воздухе звучит неумолкаемо какая-то беспокойная струна то слабее, то сильнее. Она звучит так надоедливо, что ее не заспишь ночью, и она будит своим звоном, точно призывая всех ко вниманию самому прилежному и неустанному. Не есть ли это напряжение электрической силы русского общества? Слова передаются даже не по проволоке на дальние расстояния, и их надо только собрать и уловить особым прибором, — почему не может передаваться таким же образом напряжение чувства и тревоги? Если там, на Дальнем Востоке, столько напряженного чувства и мысли и речи, то нельзя ли предположить, что такой нервный приемник, как Петербург, может откликаться тревогой мысли на тревогу мысли, напряжение чувства ловить своим напряжением. Разумеется, этому содействуют ежедневные телеграммы и возбужденная ими человеческая природа видит видения необъяснимые и загадочные.

Действительность гораздо яснее, несмотря на свои загадки.

3 (16) апреля, №10087

CDLXXIV

Обратили ли вы внимание на интересный рассказ капитана английского флота Ли, который вместе с капитаном Пейнтером проводили из Генуи в Японию купленные японцами у Аргентины два известные крейсера «Ниссин» и «Кассугу?» Рассказ этот помещен у нас вчера. Капитаны, конечно, подали в отставку, взявшись за такое дело, и совершили его блистательно, как и следовало привычным английским морякам.

— «Я думаю, что это первый случай в истории, что сполна вооруженный крейсер перешел в руки воюющей державы через девять дней после объявления войны», — так заключает свой рассказ капитан Ли.