Русско-японская война и русская революция. Маленькие письма (1904–1908)

Эти «законники насквозь» выдвигают вперед старые теории, чтоб прикрыть свое беззаконие или напасть на беззаконие других. «Общество поправело», а потому следовало предоставить дело своему течению. «Стихийной революции» никакой нет, говорит г. Маклаков, точно бывают какие-то «стихийные» революции и не стихийные. Великая французская революция стихийная или не стихийная? В ней много было роковых ошибок власти, которая или не понимала, с чем она имеет дело, или развешивала губы, путалась в противоположных решениях — ordres et contre-ordres и ordres hésitants — бросалась то вперед, то назад и не обнаруживала ни характера, ни воли. Французские мужики разрушили 10 000 усадеб. Наши, кажется, до этого числа еще не дошли, но наша революция в ее острых проявлениях, при сочувствии значительной части интеллигенции и толпы, продолжается непрерывно вот уж два недобрых года. Она уже пожрала многие тысячи жертв, стоила России миллиарда денег, приостановки труда, промышленности, торговли и проч. и проч. И она не стихийна! Бессмысленное, адвокатское слово, рассчитанное на добрых оптимистов, которые забывают, что народились совершенно новые явления. Не говорю о бомбах, являющихся грозным оружием, государству угрожает осадой не прежняя революция, а новая, социальная, действующая средствами, которых не было ни в XVIII, ни в XIX веке, в течение которых они только приготовлялись. Правительства, не наше одно, осаждаются сплоченным рабочим классом, союзами, забастовками, пропагандою в армиях, погромами, восстаниями и социалистическим учением, выросшим в боевую систему. «Законники насквозь» не стараются ли показать, что умеют пролезать сквозь игольное ушко закона, становясь из жирных коров фараонова сна телятами, которые сосут двух маток, революцию и конституцию, и превосходно себя чувствуют?

Дай Бог, чтобы прав был А. И. Гучков, сказавший во время земского обеда 113, что «революция делает последние потуги, и скоро ей конец».

И Саул бывал во пророках.

15(28) июня, №11226

DCCX

Почему «опасность грозит самой конституции»? Почему этот московский съезд так ненавистен всем кадетам, товарищам, их приятелям и родным? Не посылайте в Таврический дворец «людей, все государственное творчество которых исчерпывается щедринскими: «сокрушу, не потерплю», восклицает «Речь». А разве вторая Дума не заключала в себе этих самых людей, которые только и говорили и в публичных заседаниях, и в комиссиях, и в частных беседах: «сокрушу, не потерплю»? Разве на скамьях в Думе не сидели заговорщики, рядом с теми, которые сами о себе говорили, что они «законники насквозь»? Кадетский орган ухватился за мои заметки об этой фразе г. Маклакова и причисляет меня к беззаконникам. А я сказал только правду. Всякий талантливый адвокат и талантливый политик непременно стремятся к тому, чтобы внести в закон свою мысль, свои убеждения, свое толкование, и каждый из них кричит, что он «законник насквозь». Это — тактика борьбы, и «Речь» знает это лучше меня. Законы потому и меняются, что об них ежедневно кричат, что они беззаконны, и стараются обойти их всевозможными путями или лезть на них, как на стену, очертя голову, не жалея ни себя, ни случайных жертв, которые попадаются в свалку. Мирные конференции могут вырабатывать самые чудесные законы о войне, самые гуманные средства для истребления врага, а когда война настает, вся эта дипломатическая гуманность уходит в подполье, и прав остается тот, кто сражается всеми средствами, забывает все правила мирных конференций и одерживает победу. Никогда еще не бывало, чтобы победителю сказали:

— Ты сражался не по правилам мирной конференции, а потому твоя победа не считается. Изволь начинать сначала.

А если бы кто сказал это, победитель рассмеялся бы ему в лицо или показал бы такой кулак, который виден был бы в Гааге на расстоянии десяти тысяч верст и все гуси с криком «га-га-га» бросились бы врассыпную.

Я и говорил, если вы «законники насквозь», т. е. в существе дела беззаконники, то и против вас следует быть «законниками насквозь», т. е. беззаконниками в том же смысле.

Говорят, московский земский съезд есть олицетворение третьей Думы. Что ж тут дурного? В ней будет борьба, и даже упорная. В ней будут и правые и левые, и крайние правые и крайние левые, и равнодушные и серединные. Это наверное так будет. Наверно будут спорить, наверно будут скандалы. Это полезно во всяком случае, ибо без резких столкновений и объяснений нельзя узнать друг друга. Можно быть уверенными, что третья Дума поторопится выработать несколько законов, и эти законы будут лучше существующих уже потому, что само правительство представляет законопроекты прогрессивные. Бояться отступления назад — детство. Россия пойдет по новому пути, как пошла она при Петре Великом. В сущности, и Дума нужна преимущественно для того, чтоб побольше лучших людей явилось на виду у всех и чтоб они показали, какие они умные и способные люди и как умны и способны те, которые их послали. Вот, наше золото, вот русский ум, вот красота русского племени!