Читаем Русско-турецкая война 1686–1700 годов полностью

С точки зрения организации коммуникации в Крымском походе интересна, в первую очередь, отписка от 17 мая (получена в Москве 31 мая)[2197], более кратко описывавшая трехдневные бои 15–17 мая и зашифрованная с помощью тайнописи Посольского приказа, использовавшейся еще русским резидентом в Речи Посполитой В. М. Тяпкиным[2198]. Ввиду невозможности послать сеунч[2199], она была выслана Голицыным с запорожским казаком, которому князь велел «итти ночми шпигом до Самары до Новобогородицкого города»[2200]. Трудности в посылке сеунчей после боев в Черной и Зеленой долинах более подробно объяснял И. С. Мазепа: «подъезды неприятелские бусурманские, которые не толко ис-под знамен ханских все шляхи собою поосаживали, но и из Азова чанбулы их поганские, к самому Днепру подъезжая великое посланым в проезде учинили опаство»[2201]. Все вышеупомянутые сеунчи, таким образом, были высланы только 1 июня, из лагеря на р. Белозерке, когда татарские загоны отстали от войска и проезд стал относительно безопасен. Об этом свидетельствуют идентичные подписи на оригиналах всех четырех голицынских сеунчей: «дан из обозу с речки Белозерки июня в 1 день»[2202].

На основе полученных сеунчей (их содержание проанализировано в главе 4) в Разряде 14 июня была составлена официальная запись о сражениях с крымцами в мае 1689 г.[2203] Она в свою очередь послужила основой для рассылки грамот церковным и светским властям. 15 июня датирована царская грамота в Троице-Сергиеву лавру архимандриту Викентию и келарю старцу Прохору[2204]; 16 июня — в Саввино-Сторожевский монастырь настоятелю Селиверсту Черницкому, келарю Михаилу Макаревскому и казначею Геронтию Савицкому «с братиею»[2205]; 18 июня — царские послания воеводам в города[2206] и церковным иерархам[2207]. Наконец, составленное на основе сеунчей описание второго похода послужило источником для написания официальной похвальной грамоты В. В. Голицыну от 19 июня[2208].

Венцом мероприятий по прославлению второго Крымского похода стал торжественный молебен, состоявшийся 23 июля в Новодевичьем монастыре перед чудотворной иконой Богоматери Смоленской. В ходе богослужения Господа и Богородицу благодарили за одержанную русским воинством победу. На церемонии присутствовали «бояре и воеводы, ближней боярин… Василей Васильевич Голицын с товарищи, всех розрядов и полков, и бояр, и воевод ратные люди». После молебна царевна жаловала бояр и воевод винами, а «ротмистров, и столников, и порутчиков, и хорунжих, и иных московских чинов людей, которые в том монастыре были» — водкой[2209].

Распространение и презентация официального нарратива о Крымских походах всесторонне раскрывает ту модель взаимодействия власти и общества Московского царства, которая существовала накануне Петровских реформ и складывалась не одно десятилетие. Его содержание основывалось исключительно на одном источнике — текстах, которые формировались в недрах Разрядного шатра Большого полка и затем становились основой тех сообщений, которые распространялись через все имевшиеся под контролем власти каналы коммуникации: Церковь, органы воеводского управления, публичные оглашения указов служилым людям в Кремле и др. Безусловно, русское правительство ставило перед собой задачу внедрения этого нарратива и в западное общественное мнение. Здесь, по понятным причинам, использовались иные методы и другие каналы коммуникации.

Посольский приказ и распространение информации о Крымских походах за границей

С начала лета 1687 г. сообщения о первом Крымском походе, присланные из Москвы в европейские газеты, представляют собой своеобразную хронику боевых действий русских войск. Они подробно рассмотрены в работе А. П. Богданова[2210]. О практике посылки российских новостей за рубеж писали иностранные дипломаты. Так, в донесении шведского посланника Христофора Кохена от 23 сентября 1687 г. ливонскому генерал-губернатору сообщалось, что «здесь озабочены изданием за границей, на немецком и голландском языках, хвалебного описания похода, в котором будут изложены подробно причины безуспешного возвращения многочисленного царского войска»[2211].

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
1937. Как врут о «сталинских репрессиях». Всё было не так!
1937. Как врут о «сталинских репрессиях». Всё было не так!

40 миллионов погибших. Нет, 80! Нет, 100! Нет, 150 миллионов! Следуя завету Гитлера: «чем чудовищнее соврешь, тем скорее тебе поверят», «либералы» завышают реальные цифры сталинских репрессий даже не в десятки, а в сотни раз. Опровергая эту ложь, книга ведущего историка-сталиниста доказывает: ВСЕ БЫЛО НЕ ТАК! На самом деле к «высшей мере социальной защиты» при Сталине были приговорены 815 тысяч человек, а репрессированы по политическим статьям – не более 3 миллионов.Да и так ли уж невинны эти «жертвы 1937 года»? Можно ли считать «невинно осужденными» террористов и заговорщиков, готовивших насильственное свержение существующего строя (что вполне подпадает под нынешнюю статью об «экстремизме»)? Разве невинны были украинские и прибалтийские нацисты, кавказские разбойники и предатели Родины? А палачи Ягоды и Ежова, кровавая «ленинская гвардия» и «выродки Арбата», развалившие страну после смерти Сталина, – разве они не заслуживали «высшей меры»? Разоблачая самые лживые и клеветнические мифы, отвечая на главный вопрос советской истории: за что сажали и расстреливали при Сталине? – эта книга неопровержимо доказывает: ЗАДЕЛО!

Игорь Васильевич Пыхалов

История / Образование и наука
1917 год: русская государственность в эпоху смут, реформ и революций
1917 год: русская государственность в эпоху смут, реформ и революций

В монографии, приуроченной к столетнему юбилею Революции 1917 года, автор исследует один из наиболее актуальных в наши дни вопросов – роль в отечественной истории российской государственности, его эволюцию в период революционных потрясений. В монографии поднят вопрос об ответственности правящих слоёв за эффективность и устойчивость основ государства. На широком фактическом материале показана гибель традиционной для России монархической государственности, эволюция власти и гражданских институтов в условиях либерального эксперимента и, наконец, восстановление крепкого национального государства в результате мощного движения народных масс, которое, как это уже было в нашей истории в XVII веке, в Октябре 1917 года позволило предотвратить гибель страны. Автор подробно разбирает становление мобилизационного режима, возникшего на волне октябрьских событий, показывая как просчёты, так и успехи большевиков в стремлении укрепить революционную власть. Увенчанием проделанного отечественной государственностью сложного пути от крушения к возрождению автор называет принятие советской Конституции 1918 года.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Димитрий Олегович Чураков

История / Образование и наука