Русско-турецкая война 1877—1878 гг.

В первую очередь в них заслуживала внимания критика николаевской системы обучения и подготовки солдат русской армии. Но если в этой части они являлись прогрессивными, то в целом творчество Драгомирова, преподнесенное им под видом возрождения славных суворовских традиций, являлось реакционной попыткой обосновать отсталые взгляды, которые проводила крепостническая часть офицеров.

Безусловно, надо признать положительными те взгляды Драгомирова, которые сводились к требованию учить солдат лишь тому, что нужно на войне, к требованию одиночного обучения, к требованию развития инициативы, бесстрашия; однако остальные положения его статей прямо противоречили этим взглядам. Так, Драгомиров явно предпочитал сомкнутый строй, связывающий инициативу солдат, пренебрежительно относился к саперному делу и обороне, а это необходимо было на войне так же, как умение наступать; отрицал метод объяснения в обучении солдат, считал ненужным развитие в солдате умственных способностей и грамотности. Все это находилось в явном противоречии с основными суворовскими заветами. Переняв суворовскую форму, Драгомиров часто вкладывал в нее реакционное содержание. Он не столько популяризировал суворовское наследство, сколько искажал его, механически перенося в условия боевой действительности 70-х годов XIX века, сильно отличающиеся от условий суворовского времени, те или иные суворовские положения, направляя, таким образом, боевую подготовку русских войск по ложному пути, зачастую прямо противоположному тому, по которому шло развитие военного дела.

Так, например, Драгомиров почти полностью игнорировал значение огня, а штыковой удар превозносил как решающее и единственное средство достижения победы в бою. Драгомиров принес немало вреда боевой подготовке русских войск, так как его взгляды встречали поддержку многих представителей высшего и старшего командования. Офицерам, понимавшим ошибки боевой подготовки русской пехоты, трудно было их исправить.

Пережитки крепостничества, страх правящих классов перед угнетенными массами, слабый уровень развития производительных сил - все это также отрицательно сказалось на подготовке войск, как и в других областях жизни страны.

Впрочем, ошибочно было бы полагать, что в отношении подготовки пехоты русская армия отставала от западноевропейских. Последние тоже переживали период перехода к новому оружию и были еще очень далеки от такой степени отработки пехотной тактики, которая отвечала бы требованиям боя, выдвинутым введением нарезного, заряжавшегося с казны оружия. Опыт франко-прусской войны 1870-1871 гг. в значительной степени не был еще ими учтен; цепь не признавалась основным видом боевых порядков пехоты; вопросы тактики наступления цепями не были отработаны. В этом легко убедиться, если посмотреть уставы пехоты, изданные после франко-прусской войны: прусский - 1876 года, австрийский - 1874 года, французский - 1875 года, английский - 1874 -1876 гг.

Боевая подготовка артиллерии в мирное время стояла на еще более низкой ступени, чем боевая подготовка пехоты.

Наиболее благополучно обстояло дело лишь с техникой стрельбы, но и это благополучие было весьма относительным. По финансовым соображениям (влияние кризисов 1866 и 1873-1875 гг.) для боевой подготовки артиллерии отпускалось в год на одно орудие лишь по 1-2 боевых гранаты и по 1-2 боевых шрапнели. В неустоявшейся материальной части артиллерии часто происходили крупные изменения. Этому состоянию материальной части соответствовала и недостаточно установившаяся теория стрельбы нарезной артиллерии. Методы стрельбы были также весьма несовершенны - только перед самой войной начала прививаться пристрелка вилкой, а самостоятельная стрельба наводчиков начала заменяться управлением огнем со стороны командира батареи; в методах обучения стрельбе было много условного (полигонная стрельба по щитам 14,2x1.8 по неподвижным целям и с малых дистанций) и внешне показного (стремились добиться красоты действий орудийных расчетов и довести стрельбу артиллерии до полной меткости и т.п.). Все эти причины затрудняли специальную боевую подготовку артиллерии в соответ­ствии с требованиями боя.

Еще хуже обстояло дело с тактической стороной боевой подготовки артиллерии. Помимо общих с пехотой неблагоприятных условий для развития тактики, на ней весьма отрицательно сказалось упразднение в русской армии в мирное время корпусной организации.. До этого артиллерия, органически входя в состав корпуса, знала нужды пехоты и кавалерии и их требования к ней; в то же время возможности артиллерии становились известными другим родам войск и общевойсковым начальникам. С упразднением корпусов эта связь трех родов войск сильно ослабла, так как командующий войсками округа, имея в подчинении большое число войсковых единиц, не мог играть ту же роль, какую играл в деле взаимного сближения и ознакомления родов войск командир корпуса. В состав же дивизий артиллерия введена не была.