Русско-турецкая война. Русский и болгарский взгляд, 1877–1878 гг.

Я ответил парням, что турок может и лгать: а пришел осмотреть наши войска, и вернувшись в село, отправится рассказать турецким начальникам, что тут видел. Болгары клялись, что они знают своего земляка Ибрахима, что он — честный и добрый человек, что никогда никому из болгар не сделал ничего плохого, потому просят это объяснить и дать им его отвести назад в Терзобас.

— Хорошо, — сказал я им, — а полковник отряда послушает ли меня, что надо отпустить турка? Но давайте пойдем и посмотрим, что можем сделать.

Мы с двумя терзобасцами вернулись, прибыли в полк, спросили полковника. Показали мне палатку — пошли к нему. Смотрю, молодой полковник, около 32 или 34 лет, среднего роста. Рассказал ему об арестованном турке, что он пришел с добрыми намерениями с этими болгарами, которые ручаются за него. Вытащил из своего кармана билет, который имел от главного штаба. Полковник, только взглянув на билет, сказал:

— Это ваше дело. Вы хотите турка, вот он вам, отведите его! — и приказал освободить арестованного агу.

Тут надо сказать об этом добродушном офицере, что у него не было злобы в душе. Если бы был какой-нибудь капризный или малодушный человек, мог и не дать турка, отправить его в штаб, и иди его искать и вызволять. Болгары не могли вернуться назад, и бог знает, какую еще резню может это вызвать, ведь турки из сел Терзбоаз, Жумалий, Оризаре[242], Терзобарцы, Казымцы и Чамдере знали, что Ибрахим Арнаудов пошел с двумя болгарами к русским в Хаинето. Если бы они не вернулись, турки подумали, что болгары убили турка. Тогда пойдет ложный слух, что болгары убили турка, и перережут минимум сто или двести болгар. И все же вот спустя несколько дней пострадала Стара-Загора.

Но, как бы то ни было, я сказал турку и болгарам, чтобы в следующий раз так не делали без поручителя. И не обманываются, что можно просто так «давай к русским». Потому что, если вас не знают и с вами не знакомы — пропадете. Пошли к себе наши болгары с Ибрахимом Арнаудовым.

13 июля 1877 г. я вернулся из Хаинето в Тырново, отправив терзбоазских парней с турком. 17 июля после полудня я пошел к полковнику Артамонову и сказал, что дорога от Плачково до Хаинето уже починена. Дал ему письмо от начальника саперной роты, а он мне дал устное наставление идти со своими парнями к войскам в Хаинбоаз и попытаться узнать, сколько там турок, куда движутся и с какими орудиями. И больше всего постараться узнать, сколько войск находит в Шумене и Осман-Пазаре.

17-го отправился из Тырново вновь в Хаинето. Было очень поздно, не мог прибыть в Хаинето, да и решил заночевать в Злати-рыте. Встал 18-го рано, сказал Петру Делиминкову собрать ребят — всего до 20 парней — и отправиться по дороге вдоль реки. Прибыл в Хаинето, но полков не было, никого не было. Я спросил: «Куда отправились войска?» Мне ответили: «К Новой Загоре». В этот день, 18 июля, как я позднее узнал, генерал Гурко разбил турок при Новой Загоре[243]. Я не знал этого и отправился по дороге к Оризаре. Прибыл туда. На краю села, на дороге, где одно время не было ничего, смотрю теперь, построена какая-то корчма. Мы остановились там, немного в стороне от корчмы, чтобы отдохнули кони, а мы же — перекусили. Только кони отдохнули, мы вновь вышли на дорогу к Лыджите, но оно опустело, не было никого. Проехали Лыджите, вышли на Кортен за пригорком. Смотрели на Новую Загору — ничего не видно. Прибыли в Кортен. Нашли там одного селянина и спросили его, куда пошли войска и где селяне. Он нам сказал, что селяне еще перед этим разбежались кто куда, а русские войска сегодня бились с турками в Новой Загоре. Турки убежали, а русские направились в Старую Загору[244].

Мы тогда отправились в Новую-Загору. Только приблизились, видим по дороге на Ченакчий четыре солдата несут в руках носилки с раненым русским офицером. Только увидев их, мы подумали, что отряд где-то тут близко, и мы направились прямо в Новую Загору. И, приблизившись к ней, увидели: все сгорело, лишь то тут, то там какой-нибудь целый дом. А уже смеркалось. Оставалось около двух часов, пока не потемнеет. Нигде ничто не указывало на то, что здесь сегодня состоялось сражение. Лишь тут и там были убитые турецкие солдаты-манафы[245], виднелись и селяне из окрестных сел, пришедшие, чтобы порыться в пепле сгоревших домов и магазинов и собрать разные вещи, которые ничего не стоили. Посмотрев на них, я удивился: роются себе в пепле и собирают что-то обгоревшее, и им на ум не приходит, что придет откуда-нибудь какая-нибудь чета[246] башибузуков или черкесов и покромсают их на кусочки. Я не вытерпел и стал браниться на них:

— Вы что, идиоты, — крикнул я, — раз не уходите. Может быть, сейчас придут откуда-нибудь турки и вас перережут.

А ребятам сказал: