Русское богословие в европейском контексте. С. Н. Булгаков и западная религиозно-философская мысль

Эти слова зачастую приводят в доказательство того, что Булгаков, в противоположность традиции, отдавал предпочтение евхаристическому (сакраментальному) пути к христианскому единству. Я предлагаю придавать усилиям Булгакова, направленным на осуществление уже достигнутого доктринального согласия, гораздо большее значение, чем это делалось до сих пор. Тот факт, что Булгаков для оправдания доктринального согласия прибегает к авторитету опыта духовного единения, позволяет предполагать, что достигнутое в Братстве доктринальное согласие обрело правовой и всеобъемлющий характер, достаточный, по мнению Булгакова, для начала процесса частичного воссоединения между Православной и Англиканской церквами[332]. Это вовсе не означает, что после осуществления частичного воссоединения и участия в сопричащении будут предприняты дальнейшие шаги для достижения более полного догматического единства в традиционном понимании (т. е. санкционированного канонами церкви). Согласно Булгакову, правовой основой для догматического единства должно служить скорее «новое вдохновение». С этой точки зрения авторитет предания имеет второстепенное значение по сравнению с непосредственным восприятием Слова Бога.

С другой стороны, Флоровский является представителем и защитником традиционных взглядов на источники религиозного права. В своей более поздней публикации Флоровский отстаивает точку зрения, в соответствии с которой христианское воссоединение мыслится возможным только посредством «всеобщего перехода в православие»[333]. В статье «О границах Церкви» Флоровский находит обоснование своей экуменической позиции в учении св. Киприана Карфагенского о «совершенной безблагодатности всякого раскола [т. е. всякой не-Православной церкви], и именно как раскола». Для Флоровского воссоединение – это прежде всего «единомыслие» в сфере догмы. Ввиду того, что все неправославные церкви суть «раскольники» и «еретики», единственным путем воссоединения между Православной церковью и неправославными церквами может стать принятие раскольников и еретиков в лоно церкви (Православной церкви). «Можно ли допустить, в самом деле, что церковь принимает тех или иных раскольников, и даже еретиков, в свой состав не через крещение только для того, чтобы облегчить им их решительный шаг?»[334]. Действительно, допускать послабления в правилах вступления раскольников и еретиков в церковь значит оказывать им немилость и с практической, и с богословской точки зрения. Чем скорее неправославный верующий поймет, что он не в церкви, и пожелает вступить в нее, тем скорее церковь обретет единство.

Главная проблема раскола состоит в отсутствии любви. Факт существования раскола уже сам по себе свидетельствует о том, что в этом расколе есть воля к разделению и потому нет истинной любви, стремящейся к единству, ибо Бог един. Проблема таинств в расколах заключается в том, что таинства там истинные, но недейственные (неосуществленные)[335]. Для Флоровского решающее значение имеет четкое разграничение между расколом и соборностью[336]. «Это не столько каноническая, сколько духовная грань, – соборная любовь в Церкви или сепаратизм и отчуждение в схизмах». Для Флоровского вслед за Августином – это «грань спасения… Ибо ведь благодать действует, но не спасает вне соборности»[337]. Любопытно сравнить, сколь сходны факты, которыми оперируют в своей аргументации Булгаков и Флоровский, и сколь диаметрально противоположны те выводы, к которым они приходят. Так, у Флоровского мы читаем: «Есть таинственная и даже загадочная область за канонической границей Церкви, где еще совершаются таинства, где сердца так часто горят и пламенеют и в вере, и в любви, и в подвиге… Это нужно признать, но нужно помнить и то, что граница реальна, что единения нет»[338].

Иное мы находим у Булгакова: «Мистический и, если можно так выразиться, идейный Intercommunion христиан всегда существовал и существует, и в наши дни более, чем раньше. Взаимное общение представителей богословской мысли, обмен идей, работа научного и богословского исследования, некая общая жизнь «над Евангелием» – все это делает разделение христианских вероисповеданий в известной мере давно уже частично не существующим»[339].

Можно рисовать себе различные пути к церковному единству, но само его наличие уже предполагает факт существующего единства [340].

Вне всякого сомнения, Булгаков и Флоровский стояли у истоков различных направлений будущего развития православной экуменической мысли и ее практического осуществления.