Русское братство

— С улицы пришли, понимаете?! — Губерман беспомощно развел руками. — Наехали… Давай, мол, отстегивай… Что я мог сделать, одинокий еврей в этом ужасном городе?

Степаненко понял, что излишняя настойчивость в данный момент ни к чему. В любом случае уже хорошо, что ему не пришлось представляться хозяину кабинета. Не следовало сразу раскрывать свои карты. Впрочем, можно попробовать чуть-чуть нажать, пока хозяин кабинета окончательно, словно ежик, не свернулся в клубок и не наставил иглы.

Степаненко достал свою красную книжицу, потом, словно передумав, спрятал ее и произнес:

— В любом случае в милиции вам, господин Губерман, придется писать объяснительную, откуда вам известны эти типы, как долго они у вас работали, сколько вы им платили и массу других мелочей. Дело серьезное. Оба обвиняются в убийстве. Может быть, слышали, в Горбахе?

— Я веду честную торговлю, — сказал Губерман холодно. — Мне делают заказ, я его выполняю. Меня целый месяц трясла проверка и ничего не нашла… Ничем не могу помочь.

Ежик сворачивался.

— Ну что же, до скорой встречи, — в тон Губерману, казенным голосом, проговорил Степаненко и упруго шагнул на выход, делая вид, что он рад, что визит закончился так быстро.

— Подождите, я думаю у нас найдется о чем поговорить, — остановил уходившего хозяин кабинета. Лицо его выражало страдание. — Присаживайтесь.

Степаненко уселся. Солнце падало ему на грудь, но ноги и лицо оставались в тени.

— Все это… — Губерман помолчал, словно решая, следует ли ему говорить то, чего не следовало. — Все это проделки Сохадзе.

«Ага, это тот тип с узким лицом», — догадался Степаненко.

Губерман с многозначительным видом вытащил из ящика стола зеленую коробку и раскрыл перед Степаненко. Внутри оказались отличные гаванские сигары. Степаненко когда-то пробовал курить сигары, но ни знатоком, ни ценителем этого кубинского зелья он не был. Его замешательство Губерман расценил по-своему:

— Ах да, ваша служба и опасна и трудна. Среди вашего брата курильщиков не много. Впрочем, я тоже не спец…

Тем не менее Губерман взял одну из сигар, повертел ее в толстых пальцах. Пальцы и сигара были одинаковой толщины.

Степаненко прекрасно знал, что совместное курение или же распитие спиртного всегда располагает к особой доверительности, поэтому протянул руку:

— Позвольте?!

— Пожалуйста, пожалуйста… — Губерман поспешил раскрыть уже захлопнутую коробку. — А насчет этих типов скажу одно, но только между нами: это все Сохадзе. Он нанимает людей, которые умеют разговаривать только кулаками. С той проклятой минуты, когда я согласился помочь ему, у меня сплошные неприятности, которые, похоже, никогда не кончатся.

Подражая любителям сигар, Степаненко повертел сигару в пальцах, понюхал, откусил кончик, нагнулся над столом. Губерман открыл другой ящик стола, стал рыться в нем.

— Вот она, — сказал он. В его руках появилась изящная позолоченная зажигалка. — От секретарши осталась…

Дым от сигары, густой, вязкий и необычно синий, был ароматен. Он вился тоненькой струйкой вверх и исчезал в проеме люка, в самом деле распахнутого по причине изнуряющей жары.

— Вот что я хотел у вас спросить, — невнятно, еле разборчиво проговорил Губерман. — Сколько вас устроит?

— Сколько меня устроит? — механически повторил Степаненко. Несколько секунд он и в самом деле соображал, сколько же ему нужно денег. Пожалуй, миллиона с него будет довольно. Даже меньше, тысяч триста-четыреста. Главное — устроить жизнь Иры, ее детей. Но таких денег этот прощелыга в очках не даст. Бросит обглоданную кость — максимум штуки три или четыре. Потом бойся всю оставшуюся жизнь…

Он отрицательно покачал головой.

— Если вы меня арестуете, сорвется крупнейший контракт! — просвистел Губерман. — А вы вмешаетесь, вы это можете… По нашей общей нищете мы даже не способны понять, как это серьезно. Я имею в виду открытие Богомолова и Колешки… Там, на Западе, — Губерман ткнул почему-то на север, — все по-другому. Как это объяснить моим компаньонам?!

Степаненко удивлялся все больше. Оказывается, все так просто. Колешко и в самом деле открыл что-то стоящее.

— Да что тут объяснять! — развел руками Борис Исаакович, достал из кармана обширный свежайший носовой платок и стал утирать вспотевшее лицо. — Это называется правовой бес-пре-дел!

— Правовой беспредел? — удивился Степаненко.

— Да, да! Вы же не по собственной инициативе пришли. Я знаю, я уверен. Вас прислали!

Вверху, над их головами послышались шаги. Кто-то ходил по первому этажу. Губерман даже взглянул в открытый люк, чтобы увидеть того, кто там ходил.

Странные это были шаги. Так ходит вор ночью в пустой квартире.

— Я вижу одно. Вас уже купили! Да! Да! — разгоряченно прошептал Губерман. — Я вас обвиняю! Вас, офицера советской, то есть, пардон, российской правоохранительной службы, купили те, кто не хочет стать нищим.

— Как это понять? — Степаненко и в самом деле не понимал обвинений, выдвигаемых в полемическом пылу Губерманом.