Русское братство

Но все это Степаненко сообразил, а, вернее, вспомнил потом. В данный момент, ощущая конвульсии умирающего бизнесмена, он понял, что в любой момент из любого из окон могла ударить автоматная очередь. Максим отвалил Губермана от себя, быстро перезарядил обойму и несколько раз выстрелил по окнам, не давая противнику возможности высунуться.

Степаненко еще намеревался добраться до люка, возле которого лежала знакомая папка с молнией из желтого металла, но шальная очередь заставила его вновь залечь за Губермана.

Пули прошли верхом. Степаненко выстрелил в окно, опять наугад, для острастки нападавших. Бизнесмен кончался, с хрустом сжимая в ладони записную книжечку. Степаненко вырвал ее из рук бизнесмена, в два прыжка достиг окна, оперся ладонью на подоконник и прыгнул в заросший крапивой внутренний дворик. Он не думал о том, что мог оставить отпечатки пальцев на этом чертовом подоконнике (или думал, но выбора у него не было — надо было на что-то опереться, не нырять же вперед головой на какую-нибудь кучу битого кирпича). Времени на раздумывание не было. Он спасал собственную жизнь.

Сиганув через дворик, Степаненко переметнулся через забор и очутился в густом вишняке. Он присел и осмотрелся. Недалеко стоял старый дом, расположенный посередине глухого, заросшего сада. От улицы усадьба отгорожена высоким, почти двухметровым дощатым забором.

Степаненко приник к щели, чтобы понаблюдать за домом, откуда он только что убежал.

Вот в глубине комнаты мелькнула фигура одного из бандитов. Вот он настороженно выглянул в окно. Стандартное настороженное лицо. Славянин, блондин.

Выйти из дома наружу, во дворик, бандит не решился. Неинтересно ему с автоматом наперевес охотиться за убежавшим свидетелем по городским дворикам.

Бандит скрылся в окне, через секунду раздался одиночный лязгающий звук.

«Добили! Губермана добили…» — мелькнула мысль.

Степаненко обошел дом, направился в глубину сада. Найдя обомшелую калитку со скрипучими завесами, Степаненко осторожно выглянул. Видны одни только заборы. Не улица, а проулок. И никого нет. Только далеко на улице, куда выходит проулок, вышагивают обычные, ничего не подозревающие прохожие. Степаненко быстро пошел прочь от места убийства. Вышел на Тимирязевскую и поспешил к своему автомобилю.

По дороге он много раз оглядывался, заглядывал за заборы и только после того, как убедился, что он вне поля зрения бандитов, сел в машину и завел двигатель.

Вот это влип! И потом — следует ли ему сообщать в милицию?! Ведь в конце концов менты запросто могут взять его след! Черт! И пули, выпущенные из пистолета, найдут. Вот так наследил.

Степаненко выехал на центральную улицу Арсеньевска и только тогда почувствовал: сидит в чем-то мокром. Посмотрел вниз, макнул пальцами под бедрами, поднес к глазам — кровь! Его собственная кровь!

Скорее всего пуля, пробив еще живое тело Губермана, зацепила и его. Горячий кусочек металла пробил штанину и вошел по касательной под кожу. Степаненко ощупал пулю. Есть, сидит, гадина… Крови вроде бы немного, но брюки пропитались ею, кровь стала стекать на сиденье.

«Куда теперь? Отправиться к старикану?! Но я весь в крови. Старухи на скамеечке у подъезда сразу обратят внимание… Связать с убийством проще простого… Нет, не так надо делать…»

Он проехал мимо поворота к дому старика, выехал на трассу. Перед постом ГАИ свернул на первом попавшемся повороте — если менты его остановят, то беды не миновать.

Дорога привела в дачный кооператив. Маленькие, аккуратные домики с крохотными ухоженными участками. Дальше пошла деревня, за деревней запруженная небольшая речушка. Поставил машину боком к деревне, вышел из машины, снял брюки и стал полоскать в воде.

Пуля, сидящая под кожей, стала беспокоить. Ее можно было выдавить, заставив ее идти тем путем, по которому она вошла под кожу. Но это будет адская боль. Степаненко взял из бардачка карманный нож, подержал над огнем зажигалки, подождал, чтобы лезвие остыло. Вспорол кожу… Ага, пуля еще глубже… Сделал надрез. От боли в глазах потемнело. Концом лезвия выковырял пулю. Она оказалась на удивление маленькой. Маленькая металлическая гадина… В глазах потемнело еще больше, стало подташнивать.

Где-то в аптечке есть антибиотики, стрептоцид, йод. Разорванная кожа в месте входа пули кровянилась, сильно кровоточила рана, сделанная ножом. Быстро заклеил рану пластырем, наложил несколько слоев бинта.

Вымыл брюки, выполоскал чехол сиденья, вытер тряпкой кровь с винилового покрытия сиденья и с резинового коврика.

Боже, почему кровь такая липкая! Как сладкий резиновый клей…

Затем еще раз рассмотрел вынутую из собственного тела пулю, протер ее носовым платком и опустил в кармашек бумажника.

Брюки на капоте, несмотря на палящее солнце, сохли медленно. Во всяком случае ему так казалось. К машине со стороны деревни стали собираться любопытные ребятишки. Пришлось сесть в машину, втащить в кабину еще влажные брюки и тронуться с места.

Брюки натянул перед городом, не выходя из машины. Мокрая ткань причиняла боль, правда, боль быстро утихала.

Вскоре он оказался у дома, где жил Воронов.