Русское экономическое чудо: что пошло не так?

Больше года перед президентскими выборами Кремль поддерживал в медиа-пространстве иллюзию конфликта и борьбы между так называемыми программами Кудрина и Столыпинского клуба, так и не отдавав предпочтения ни той, ни другой. То, что было продекларировано после инаугурации в мае 2018 г., лучше всего описывается известной фразой из Гоголевской “Женитьбы”: “Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича….” – по сути дела, помощники Путина взяли макроэкономическую часть из программы Кудрина и добавили к ней дирижистско-инвестиционную концепцию программы Столыпинского клуба.

С макроэкономикой все просто: Путин хорошо помнит кризис августа 1998-го и не намерен поддерживать политику, хотя бы в малейшей степени направленную на дестабилизацию бюджета. Не случайно на протяжении всех 19 лет он держит у руля финансово-экономического блока представителей Минфина образца 1998-го года – Кудрина, Голикову, Игнатьева, Улюкаева, Вьюгина, Куделину, Силуанова – сторонников суперортодоксальной и сверхжесткой политики, исключительной целью которой является достижение “священных” показателей бюджетной стабильности. Впрочем, у Путина нет оснований им не доверять: их советы, рекомендации и продавленные решения помогли российской экономике пройти через тяжелейший кризис 2008-го и достаточно быстро восстановить равновесие после кризиса 2014–2015 гг. Ну а когда министр финансов Силуанов согласился на увеличение бюджетных расходов (за счет повышения ставки НДС и повышения пенсионного возраста) и в придачу “расщедрился” на создание Фонда развития (за счет 1 %-ного дефицита бюджета), то никаких сомнений в том, что проводимая бюджетная политика является правильной, у Путина не должно было остаться.

В отношении политики Центрального банка сомнений у Путина было еще меньше: стабилизация ситуации на валютном рынке за счет перехода к плавающему курсу рубля (и выросших цен на нефть), наконец-то реализованное снижение инфляции до уровней ниже 5 % годовых обеспечивали поддержку президентом всего, что бы Центральный банк ни предлагал. Провалы банковского надзора и консолидация более чем 75 % активов банковского сектора под контролем государства, похоже, не сильно волнуют Кремль – линия на национализацию прослеживается не только в финансовом секторе, а покрытие за счет бюджета (в данном случае, за счет печатного станка) убытков банков и компаний, находящихся в госсобственности или принадлежащих “правильным” бизнесменам, давно уже стало нормой российской экономической политики.

В такой ситуации у внутренних или посторонних критиков супержесткой макроэкономической политики, оказывающей удушающее воздействие на экономику – повышение налогов и повышение процентной ставки в условиях вялого роста – не было никаких шансов добиться от президента согласия на ее смягчение.

Однако оборотной стороной незыблемости позиций макроэкономического блока в глазах Кремля стала верность Минфина и Центробанка принципу “я не я, и лошадь не моя!” – и то, и другое ведомство фактически заявили о том, что темпы экономического роста не входят в сферу их ответственности. Между тем, нарастающий разрыв между темпами роста российской и мировой экономик – в то время как последняя в 2012–2018 годах устойчиво росла со скоростью выше 3,5 % в год, среднегодовой рост российского ВВП составил 1,1 % – стал главным тревожным моментом для Кремля, а тезис об экономическом прорыве стал доминирующим в риторике Владимира Путина.

Поскольку макроэкономический блок самоустранился от решения проблемы темпов роста, Путину не оставалось ничего иного, как опереться на альтернативную команду, во главе которой, разумеется, встал помощник президента по экономике Андрей Белоусов, являющийся ярко выраженным приверженцем дирижистской концепции роста, в которой главенствующая роль отводится государственным инвестициям. Отсюда появились нацпроекты, оцениваемые в 28 триллионов бюджетных рублей, знаменитое “письмо Белоусова”, в котором он указал Путину на сверхдоходы сырьевых компаний и предложил использовать эти ресурсы для финансирования госпроектов, выстраивание очередной, инвестиционной, вертикали власти, вдоль которой вниз идут планы и деньги, а вверх отчеты.

Тема нацпроектов и госинвестиций настолько увлекла их идеологов, что при написании майского указа тема доходов населения ушла на второй (если не на третий) план и из него исчезли какие-либо цифры, обещания или ориентиры в этой области.