Русское искусство II. Неучтенные детали

Четвероевангелие 1606 г., изданное в Москве Анисимом Михайловым Радишевским, который именовал себя волынцем, даже без красочных украшений является одной из самых богатых по убранству и художественно совершенных книг старой русской печати64. Ее украшают четыре портрета евангелистов с их символами, заключенные в сложные архитектурные рамки с обильным декором, и развитые орнаментальные композиции больших и малых заставок, инициалов и маргиналий. Фигуры евангелистов и символических существ выдают руку незаурядного знаменщика, столичного иконописца, принадлежавшего к кругу мастеров годуновской эпохи и, подобно многим художникам этого времени, обладавшего вкусом к монументальным и вместе с тем тонко детализированным формам. Прямая связь этих гравюр со стилем московской живописи рубежа XVI–XVII вв. неудивительна, поскольку речь идет фактически о той же эпохе: печать Евангелия Анисима Радишевского, оконченная 9 июня 1606 г., в первый год правления Василия Шуйского и патриаршества Ермогена, была начата 30 марта 1605 г., то есть еще при жизни Бориса Годунова, который, в отличие от этих лиц и патриарха Иова, не упомянут в тексте послесловия. Вполне вероятно, что к подготовке издания и изготовлению рисунков для гравюрных досок приступили несколько раньше, с ведома или по инициативе царя Бориса. Столь важное начинание было вполне в духе крупных замыслов его времени, тем более что после выхода в свет трех анонимных изданий 1550–1560-х гг. Евангелие в России более не издавалось. Уже этот факт требовал особого внимания к декору новой книги, но к нему прибавлялось дополнительное обстоятельство. Оно состояло в том, что старые московские издания не имели гравюр с евангелистами, если не считать образа Матфея в одной из заставок так называемого среднешрифтного Евангелия.

Однако именно Евангелие 1606 г., несмотря на утонченность и логическую законченность своего гравюрного декора, оказалось тем изданием, которое современники с особым рвением стали украшать расцветкой и живописью. Несомненно, они опирались на прецеденты XVI и самого начала XVII в., от которых остались экземпляры московских изданий, претерпевшие аналогичные изменения, книги с миниатюрами, вставленными вместо гравюр65, а также экземпляры виленского Евангелия 1575 г., возможно, раскрашенные в России в первые десятилетия после его выхода66. Однако и по качеству исполнения, и по количеству эти разрозненные примеры не идут ни в какое сравнение с иллюминированными экземплярами Евангелия Анисима Радишевского. К настоящему времени по явно не полным подсчетам их известно не менее двенадцати, не говоря о вероятных упоминаниях в письменных источниках. Эти экземпляры дают широкий спектр вариантов осмысления художественного облика оригинального печатного издания. Некоторые из них декорированы весьма скромно, путем избирательной подцветки в две-три краски (экземпляр Ветковского музея народного творчества67), другие – сложнее – более ярко и обширно (экземпляр Государственного Эрмитажа68), разнообразнее по цвету, с добавлением золота, деталей орнамента и в ряде случаев – листов с завесами (РГБ69, Научная библиотека МГУ70, Архангельский областной краеведческий музей). Ряд экземпляров имеет иной, роскошный облик – покрытые живописью гравюры, «разросшийся» орнамент, рамки на листах с «завесами» (Нью-Йорк, Публичная библиотека71; Гарвардский университет, Houghton Library72).