Русское литературоведение XVIII–XIX веков. Истоки, развитие, формирование методологий: учебное пособие

В «Руководстве» были рассмотрены особенности речи в прозе и поэзии. Прозой в XVIII веке называли не только художественные произведения, принадлежащие эпическому роду, но и учебные книги, историческую («истории») и религиозную (проповеди) литературу. «Проза, – писал Ломоносов, – есть слово, которого части не имеют определенной меры и порядка складов, ни согласия, в произношении точно назначенного, но все речения располагаются в нем таким порядком, какого обыкновенный чистый разговор требует» (32). Действительно, в основе прозы лежит повествование – свободно текущая речь, не регламентированная специфическими законами, отличающими стих. Поэзией также в XVIII веке называли произведения не только лирического рода, но и те, что по нормам того времени создавались стихом, – драматургические (комедия, трагедия) и лироэпические (поэма, сатира). Произведениям, написанным по законам стихосложения, необходим «точный порядок складов по их ударению или произношению» (32). Однако эти отличия прозы и поэзии в «штиле» (33) не препятствуют, по мнению Ломоносова, ограничениям в выборе самого предмета разговора или изображения. (При этом, согласно законам классицизма, мнение Ломоносова как частного лица знаменовало общее мнение – «рассуждение общества»).

Ломоносовское «Руководство» содержит и ряд значимых для дальнейшего развития науки положений о таких фактах художественной и ораторской речи, как тропы («тропы речений»), внетропические явления («тропы предложений»), а также синтаксические конструкции («фигуры речений»).

Среди «знатнейших» (40) тропов Ломоносов отметил, в частности, метафору, метонимию, синекдоху, антономасию (или прономинацию) и катахресис (катахрезу – прием сочетания противоречивых, но не контрастных по значению слов). В анализе метафоры до сегодняшнего дня интерес представляют предложенная Ломоносовым ее типология и приведенные примеры, раскрывающие метафору как неназванное сравнение: «луга смеются», «угрюмое море», «земля, плугом уязвленная» и др. Метонимия справедливо рассматривается как переименование – например, когда вместо произведения называется его автор: «читать Виргилия[45], то есть Виргилиевы стихи» (41). В анализе синекдохи Ломоносов вновь дал точное определение, хотя приведенные им примеры не столь показательны для современного восприятия. Так, синекдоха показана как «речение» с количественными характеристиками, «когда род полагается вместо вида» («цвет вместо розы»), «вид вместо рода» («сокол вместо птицы») и др.

Несомненный интерес представляют также суждения Ломоносова по поводу таких внетропических явлений, как аллегория и ирония, – «тропов предложений», по его определению. В обращении же к приемам поэтического синтаксиса автор «Руководства» перечисляет гораздо больше речевых конструкций, чем рассматривается в современной поэтике, ориентируясь, таким образом, на средневековые риторические традиции[46]. Только «лучших фигур предложений» Ломоносов насчитывал 26: «определение, изречение, вопрошение, ответствование, обращение, указание, заимословие, умедление, сообщение, поправление, расположение, уступление, вольность, происхождение, умолчание, сомнение, заятие, напряжение, применение, присовокупление, желание, моление, восхищение, изображение, возвышение, восклицание» (42).

Классицистические представления о связи жанра и стиля изложены Ломоносовым в «Предисловии о пользе книг церковных в российском языке» (1758). В соответствии с нормами трех «штилей» – «высокого, посредственного и низкого» – автор «Предисловия» определил жанровые сферы их применения. «Высоким» стилем создаются героические поэмы и оды; кроме того, Ломоносов рекомендовал использовать его возможности в драматургических произведениях, когда «потребно изобразить геройство и высокие мысли» (54). «Средний» стиль предназначен для «театральных сочинений, в которых требуется обыкновенное человеческое слово к живому представлению действия» (53), а также для создания произведений в жанрах сатиры, эклоги и элегии. Сферы «низкого» стиля – «комедии, увеселительные эпиграммы, песни». Иными словами, Ломоносов стремился еще четче, нежели Н. Буало, закрепить связь жанра и стиля.

Комплексный анализ и особенностей поэтики современной ему литературы, и литературного процесса в целом Ломоносов предполагал осуществить, как свидетельствует сохранившийся план намеченного труда, в работе «О нынешнем состоянии словесных наук в России» (1756). Однако замысел этот не был реализован.