Русское литературоведение XVIII–XIX веков. Истоки, развитие, формирование методологий: учебное пособие

ГЛАВА ТРЕТЬЯ Развитие «словесных наук» в России во 2-й половине XVIII века. Идеи Просветительства

Во 2-й половине XVIII века жизнь литературы интенсифицируется. Влияние «словесных наук» на общественно-культурное сознание читающей России в последние десятилетия XVIII века связано в первую очередь с развитием литературной критики и ее форм, а также литературной публицистики.

Европейское Просветительство взломало классицистический нормативизм драматургии и породило новый жанр драмы. В этом жанре герой, статус которого в контексте классицизма соответствовал комедии, получил право на страдание, что в классицистической практике было связано с трагедией. В западноевропейской и русской литературе открывались новые горизонты мировидения. В частности, в русской культуре движение к демократическому пониманию драматургического рода литературы обнаруживается в работах В.И. Лукина и П.А. Плавильщикова.

Важным вкладом в развитие общественного сознания стали сатирические статьи Н.И. Новикова, Д.И. Фонвизина, И.А. Крылова, а также публицистические выступления А.Н. Радищева. Обличение официально-фактических духовно-нравственных установок и страстное отстаивание ценностей науки и культуры, связанных с развитием личности человека и с поступательным движением общества во имя идеалов добра, разума, гармонии и справедливости, способствовали укреплению индивидуального и общенационального самосознания.

АНАЛИЗ ДРАМЫ В РАБОТАХ В.И. ЛУКИНА И В СТАТЬЯХ П.А. ПЛАВИЛЬЩИКОВА

С объективно-научной точки зрения, ростки утверждения нового театрального жанра и нового героя в русской культуре, характеризующего просветительскую идеологию, возникли в статьях П.А. Плавильщикова 1790-х годов; понимание же ценностей национального театра характеризовало еще позицию В.И. Лукина в его литературно-критических работах 1760-х годов.

Владимир Игнатьевич Лукин (1737–1794) был чиновником времен Екатерины II (секретарем при кабинет-министре И.П. Елагине) и литератором. Он любил театр, переводил и переделывал, как было принято в ту эпоху, произведения других авторов, прежде всего французские комедии. Лукин совместно с Д.И. Фонвизиным, Б.Е. Ельчаниновым и другими молодыми драматургами развивал мысль о необходимости национального театра. В 1765 г. Лукин издал свои пьесы – «Мот, любовью исправленный»[58], «Щепетильник», «Пустомеля» и др., сопроводив издание предисловиями и комментариями.

Появление «Предисловия к комедии „Мот, любовью исправленный“» Лукин объяснил необходимостью уточнить цели трудов комедиографа, которые, по его убеждению, связаны с требованием «искать осмеяние пороков и своего собственного в добродетели удовольствования и пользы моим согражданам, доставляя им невинное и забавное времени провождение». Горизонты ожидания русской публики («соотчичей», «одноземцев») должны быть определены, по мнению Лукина, желанием видеть «человека, одаренного изящными качествами, пространным воображением, важным изучением, даром красноречия и плавным слогом» (128).

Лукин был также убежден, что тематика комедии должна быть актуальной, общественно-злободневной и животрепещущей. Таковой является, в частности, тема «позорного мотовства», от которого «приходят в бедность, от бедности в крайность, а от крайности в дела предосудительные» (129). В подтверждение своих слов Лукин художественно-публицистическими средствами нарисовал, не жалея красок, картину общественно-государственной беды, когда моты в карточной игре спускают целые состояния: «Иные подобны бледностию лиц мертвецам, из гробов встающим; иные кровавыми очами – ужасным фуриям; иные унылостию духа – преступникам, на казнь ведущимся; иные необычайным румянцем – ягоде клюкве; а с иных течет пот ручьями, будто бы они претрудное и полезное дело с поспешностию исполняют» (130–131). Картина усилена некоей статистической справкой: таких мотов, писал Лукин, «видел я более ста человек», «будет их так … целая сотня».

В авторском примечании к этой картине (в частности, по поводу сравнения цвета лиц игроков с цветом клюквы, а не какой-то другой – «нерусской» – ягоды) значится: «Надлежит в русском быть чему ни есть русскому» (130). Это программное заявление Лукина. В «Предисловии» он будет поэтапно развивать именно эту мысль. Так, иронически Лукин уподобил описанные картины мифологическим сценам и героям. Однако заметил, что «удобнее сделать … пример русский, потому что митологию мифологию у нас немногие еще знают». Иными словами, во всех видах литературной работы следовало, по мнению Лукина, ориентироваться на русского зрителя и читателя, на его культуру и особенности психологии и демонстрировать русские реалии.