Русское литературоведение XVIII–XIX веков. Истоки, развитие, формирование методологий: учебное пособие

Статья «Герой нашего времени. Сочинение М. Лермонтова» посвящена анализу романа как «единого организма» из пяти новелл (III, 85), которые организованы концептуально-значимой идеей и собраны Лермонтовым под «общим названием» (III, 84) «Герой нашего времени». Непосредственно-конкретный разговор о произведении Лермонтова Белинский начинает с новеллы «Бэла». Центром внимание критика, вслед за логикой художника, становится главный герой. Белинский анализирует изображенные Лермонтовым четыре месяца безоблачного счастья Печорина и Бэлы, а также причины охлаждения героя к возлюбленной, нравственные мучения Печорина в осознании самого себя. При этом Белинский подчеркивает парадокс, суть которого не в краткости, а в «продолжительности» (III, 100) чувств Печорина, живущего гораздо более интенсивно и напряженно, чем окружающие его люди.

Белинский анализирует расстановку персонажей; рассматривает среду, в которой оказался герой, и вглядывается в окружающие его фигуры. В характерах Азамата и Казбича, подчеркивает Белинский, Лермонтов схватил «такие типы, которые будут равно понятны и англичанину, и немцу, и французу, как понятны они русскому»; критик восхищается: «Вот что называется рисовать фигуры во весь рост, с национальною физиономиею и в национальном костюме!..» (III, 103). Рассматривая образ Максима Максимыча, Белинский подчеркивал, что «это тип чисто русский» (III, 89). Лермонтов привел в роман обычного, ничем не примечательного – «маленького» человека: «Умственный кругозор Максима Максимыча очень ограничен». Однако критик настаивает на том, что «причина этой ограниченности» не в «натуре», а в «развитии» (III, 89). Белинский убежден, что читатель «от души полюбит» (III, 90) армейского офицера – «доброго простака», «который и не подозревает, как глубока и богата его натура, как высок и благороден он» (III, 103). В ходе анализа другой новеллы, «Максим Максимыч», Белинский развивает суждение о том, что тип бескорыстного «доброго простака» олицетворяет лучшее в жизни: «И дай бог вам поболее встретить, на пути вашей жизни, Максимов Максимычей!..» (III, 103, 108).

Новелла «Тамань» отличается, по мнению критика, «особенным колоритом» (III, 109). Она ассоциируется в сознании Белинского с лирическим стихотворением, «прелесть которого» может быть утеряна из-за одного выпущенного или измененного «не рукою самого поэта» (III, 109) стиха. При рассмотрении образа контрабандистки у критика рождаются поэтические сравнения: «это какая-то дикая, сверкающая красота, обольстительная, как сирена, неуловимая, как ундина, страшная, как русалка, быстрая, как прелестная тень или волна, гибкая, как тростник» (III, 109). В Печорине в этой новелле Лермонтов показал «человека с сильною волею, отважного <…> напрашивающегося на бури и тревоги, чтобы <…> наполнить бездонную пустоту своего духа, хотя бы и деятельностию без всякой цели» (III, 110).

Центральной новеллой романа Белинский назвал «Княжну Мери». Печорин является здесь во всех противоречиях: «Его страсти – бури, очищающие сферу духа; его заблуждения, как ни страшны они, острые болезни в молодом теле <…>»: «ему другое назначение, другой путь, чем вам», – путь «высшего состояния самопознания» (III, 118–119). Наиважнейшую задачу Лермонтова в создании героя Белинский метафорически видит в знаково-символических координатах бытия: «без бурь нет плодородия, и природа изнывает; без страстей и противоречий нет жизни, нет поэзии» (III, 119). Вслед за автором произведения Белинский исследует и окружение Печорина – образы Грушницкого, доктора Вернера, княжны Мери, изучая «силовые линии» этих характеров, психологические мотивировки действий и поступков.

Завершается анализ романа рассмотрением новеллы «Фаталист», которая пронизана темой судьбы. Критик размышляет о том, что «вера в предопределение <…> лишает человека нравственной свободы, из слепого случая делая необходимость» (III, 142). Подводя итоги сказанному, Белинский подчеркивает: «"Герой нашего времени" – вот основная мысль романа», а сам роман – «это грустная дума о нашем времени» (III, 143, 147). Тип Печорина открывает новые сферы жизни человеческого духа в новых общественных условиях: «Вы говорите против него, что в нем нет веры. Прекрасно! но ведь это то же самое, что обвинять нищего за то, что у него нет золота: он бы и рад иметь его, да не дается оно ему». Критик настаивает: «нет, это не эгоизм», поскольку «эгоизм не страдает, не обвиняет себя <…>» (III, 143–144).