Русское масонство в царствование Екатерины II

«Пышные церемонии рыцарства, кресты, кольца, епанчи и родословные поколения должны были произвести великое впечатление над нациею военною, — писали в 1782 году московские масоны герцогу Брауншвейгскому, — в которой одно токмо знатное дворянство работами нашими занималось. Сверх того, богатое дворянство наше, так же как и везде, воспитано весьма чувственным образом, и следственно ничто так не способно показать ему отношения умозрительные, как такой язык, который действует на все органы его. Весьма справедливо, что церемонии сии делаются смешными, коль скоро они не будут соразмерны особам, и мы думаем, что весьма странным казаться должно членам некоторых домов ордена, не приобыкших к оружию, или по состоянию своему удаляться от него долженствующих, видеть себя вдруг с ног до головы вооруженного и обвешенного рыцарскими орденами. Напротив, между нами такая пышность не может быть неприятною, ибо все члены наши предводительствовали батальонами или и целыми армиями! Весьма приличествуют и кресты оные особам, которые и в общежитии таковыми знаками чести украшены, или которые ничего так жадно не желают, как получение оных».

Лица недворянского сословия среди русских «братьев» попадались редко. Несколько русских купцов числилось, впрочем, в московской ложе И. А. Барнашева (Астрее), но не в качестве «мастеров» или «товарищей», а лишь в качестве «учеников»: Е.А. Лухманов, А.Ф. Севрюгин, Я.В. Федурин, А.Д. Колосов, Ф. С. Калашников, И. В.Лесников, Ф. И. Решетников, Ф. П. Щукин, И. А. Панфилов. Один купец (М. Т. Красноглазое) был «учеником» в ложе Урании.

Известно и несколько священников-масонов. В 1776 году в московскую ложу Равенства был принят священник церкви Рождества Христова, что в Столешниках; в 1780-х годах «теоретическим братом» был М. М. Десницкий, с 1785 года — священник, впоследствии митрополит Михаил; по мнению кн. Прозоровского, был масоном и Ф. А. Малиновский[45]; сочувственно относился к Новиковскому кружку архиепископ Платон; в Риге 1791 года в ложу Малого Света был принят священник Григорий Ефимов.

Лица низших сословий вложи не допускались. «Никто чуждый, если он не свободен или зависит от кого, не может быть достоин к принятию в Орден, разве в служащие братья», — гласила 2-я статья «Всеобщих свободных каменщиков положений».

Так на деле оправдывалось утверждение «Магазина свободно-каменщического»: «Подло и несправедливо судить о масонских ложах, как о слабой и несмысленой черни… ложи каменщиков никому, кроме черни, не затворены. Заключая двери свои от слабых, злых и порочных, отверзают они их без различия мужам заслуженным и знатным».

Как и в начале XVIII века, в Екатерининскую эпоху масонство сильно было развито среди приезжих в Россию иностранцев, являясь средством как бы корпоративного их объединения. Этим объясняется, что заседания масонских лож происходили иногда на французском, английском, а подчас даже на итальянском языках[46]; чаще всего, конечно, нерусские ложи держались на немецком языке. Едва ли вообще не треть масонов в России состояла из немцев. Из петербургских лож одна была чисто английская (Parfaite Union); две «работали» на немецком языке; некоторые — поочередно, на русском и немецком; ложа Урании начала «работы» только на русском, с мая 1775 года перешла на оба языка, а в 1780-х и 1790-х годах держалась немецкого и английского языков. Наоборот, ложа Малого Света в Риге, начав с немецкого языка, добавила с осени 1790 года русские заседания. Остальные остзейские ложи «работали», кажется, исключительно на немецком языке.

Национальная ложа шведской системы имела параллельных великих чиновников для русского и немецкого языков.

В Москве так же, как в Петербурге, были французская и немецкая[47] ложи.

Архангельская ложа «работала» на немецком и английском языках.

Иноязычные ложи в русских городах состояли преимущественно из купцов, отчасти — офицеров и чиновников. В остзейских ложах руководящим слоем были местные дворяне.

Из немцев-масонов большинство было лютеране или реформаты; но нередки среди них и католики. Какого-либо религиозного разногласия между теми и другими не было заметно. В одну из русских лож, Уранию, с конца 1780-х годов допускались евреи. Так, 16 августа 1788 года приняты были Моисей Оппенгейм из Кенигсберга и Исаак Левин из Потсдама; 23 августа оба повышены в степень товарища и мастера (за один день), а 25 августа первый из них сверх того в IV и V степени; прием евреев в ложу, вероятно, обусловлен был крупным денежным взносом; по крайней мере, в день приема Оппенгейма и Левина в кассу для бедных поступило 40 р. 90 к. (более 200 р. на наши деньги), вместо обычных 4–5 рублей.

3. Елагина система и «Слабое наблюдение»