Русское мировоззрение. Как возможно в России позитивное дело: поиски ответа в отечественной философии и классической литературе 40–60-х годов XIX сто

Петр Иванович был, как подчеркивает автор, добр. Но для изобретения средства, препятствующего потере любимой женщины, требовалось «больше сердца, чем головы. А где ему взять его?». И где взять страсть, чтобы уверить жену, что причиной его семейной методы было ее благосостояние, как он его понимал. Страсти в душе не нашлось. И Петр Иванович изобретает способ «сделать, может быть, то же, но иначе, так, как это теперь было нужно и возможно». Ради жены он решает оставить карьеру и налаженную жизнь и ехать с женой в Италию. Отчего? Не только одна любовь здесь. «…Я не из железа создан… Я повторяю тебе, что я хочу жить не одной головой: во мне еще не все застыло»[200], — почти с надрывом проговаривает Петр Иванович жене невозможные для Петра — «камня» слова.

Первая фраза финального аккорда прозвучала, и сейчас же, чтобы завершить историю, но на самом деле сказать и свое слово в поставленном в романе вопросе об уме и сердце, является Александр. Предваряя его первые слова, автор отмечает, что теперь он «с достоинством» носит свое пухлое брюшко и орден на шее. Его распирает от радостной новости — события: он нашел выгодную невесту и получил согласие ее высокопоставленного чиновника — отца. Мнение девицы, ее отношение к жениху, о чем спросила Елизавета Александровна, ему не важно. Ссылаясь на дядю, он говорит о любви-привычке, независимой от женитьбы, хвалится богатым приданым, открывшимися перспективами. С сожалением звучат слова тетушки о том, что прежний Александр переродился.

Впрочем, переродились оба героя, и к тому же противоположным образом. Только перерождение Александра больше похоже на нравственную деградацию: из восторженного мечтателя-провинциала возникает столичный карьерист-пошляк. Что же до Петра Ивановича, то он преображается, то есть рождается заново в высшем качестве. В самом деле, успешный чиновник оказывается способен на профессиональное самоубийство, уничтожение блистательной карьеры ради, как оказывается, высшей для него ценности — счастья близкого человека. И если в случае Александра, при видимости возникновения нового, на самом деле налицо акт разрушения, то у Петра Ивановича, при видимости карьерного фиаско, в его поступке нам открывается картина рождения высокой человеческой души.

Почему же падает Александр и возвышается Петр Иванович? Этот созидательный акт, на наш взгляд, оказывается возможен потому, что дядя — часть высокой христианской культуры, которой свойственны глубокие знания, подлинные переживания, опыт реального дела. И возвышение прежде приниженного в Петре Ивановиче сердца, практика позитивного согласования силы ума и влечений сердца, также оказывается возможным лишь через их, ума и сердца, большую совокупную работу. Именно ум способен выходить за пределы субъективно-личностных переживаний, приносить себе и сердцу многообразные знания и опыт, давать пищу и вместе с тем непредвзято оценивать работу обоих человеческих начал. В том числе без его, ума, неустанной деятельности, напряженной работы любые сердечные движения обречены на заточение, нереализованность, смерть. В этом, в противоположность даваемой В. Мельником оценке дяди Адуева, обнаруживается истинная роль и значение ума в подлинно христианском его понимании. Вспомним, что в одном из первых споров с дядюшкой Александр, горячась, спрашивает: «…вздымались ли у вас на голове волосы от чего-нибудь, кроме гребенки?

— Нет! — сказал Петр Иванович».

Теперь Петр Иванович возрождается, а Александр лыс. Спор, явленный автором в «Обыкновенной истории», исчерпан. Впереди нас ждут Илья Ильич Обломов и Андрей Иванович Штольц, а с ними вместе и новые повороты в размышлениях о важном для русского мировоззрения вопросе о сердце и разуме.

* * *

Акцентированная нами в «Обыкновенной истории» тема соотношения эмоционального и рационального начал (сердца и ума) позволяет, как нам представляется, по-новому взглянуть и на классическое для понимания русского национального характера и русского мировоззрения произведение — роман И. А. Гончарова «Обломов».

О значимости этого романа для понимания миросознания значительного слоя передовых (по объективному положению) людей того времени — дворянства — имеется авторитетное свидетельство Вл. Соловьева: «Отличительная особенность Гончарова — это сила художественного обобщения, благодаря которой он мог создать такой всероссийский тип, как Обломов, равного которому по широте мы не находим ни у одного из русских писателей»[201].