Русское родноверие

Отождествляя славяно-русов с древними иранцами (киммерийцами, скифами и пр.), индоиранцами или фракийцами, а порой с праиндоевропейцами или даже с этрусками (sic! В. Ш.), Скурлатов (1977б, 1987; Скурлатова 1979) и Щербаков (1987, 1988а, 1988б, 1990, 1991) рисовали захватывающую картину передвижений могущественных скотоводческих племен по всему евразийскому степному поясу и примыкавшим к нему землям, которые тем самым как бы становились исконным ареалом этих древних (читай: славянских) племен. Скурлатов сетовал на то, что в историографии принято считать славян исконными земледельцами, тогда как на самом деле изначально «русы» были пастухами, бродившими со своими стадами от Венгрии до Центральной Азии (Скурлатов 1977б: 331). Он следующим образом излагал результаты своих «изысканий»: «Если объективно (и без русофобской предвзятости) обобщить свидетельства древних источников и данные современной науки, то напрашивается вывод, что пятнадцать веков назад русы обосновались, видимо, и на Волге, и в Приазовье, и в Крыму, и на Днепре, и на Немане, и на Балтике, и даже, возможно, в Скандинавии, на берегах Северного моря, и в Центральной Азии» (Скурлатов 1977б: 332). Для него не составляло труда найти следы славных славянских завоевателей в Малой Азии и Закавказье на рубеже II–I тыс. до н. э., объявить славян основателями города Тбилиси или связать их с урартами. Скурлатов оживлял нацистский миф о культуртрегерах-индоевропейцах (арийцах), якобы разносивших этнокультурные «хромосомы» из своего изначального ареала[23] по всему миру – от Индии до Британских островов. «Их «чистота», – писал он, – обеспечивалась не только природной изолированностью, но и культурно-идеологической обособленностью, ревниво поддерживаемой жрецами-волхвами. Но воины-конники разносили эти «хромосомы» по всему свету» (Скурлатов 1987: 215). Здесь же в Причерноморско-Прикавказском регионе Скурлатов искал исконную территорию народа Рос (Рус) и «страны русов». По его словам, отдельные группы славяно-русов сыграли немалую и притом благотворную роль в формировании народов Кавказа, Великой Булгарии, Малой Азии и даже Леванта.

Все эти построения были нужны автору для того, чтобы обосновать исконные права русских на всю территорию бывшей Российской Империи. В одной из своих работ, опубликованных под псевдонимом (об этом см. Каганская 1987: 12), Скурлатов провозглашал: «Таким образом, не Припятские болота, куда нас пытаются загнать некоторые археологи, а огромный простор Евразийских степей вплоть до Амура – вот наша истинная прародина. 400 лет назад русские лишь вернулись в родное Русское поле, которое тысячелетиями принадлежало нашим предкам» (Скурлатова 1979: 57)[24].

По сути, этим он оживлял взгляды столетней давности, отстаивавшиеся врачом-акушером и археологом-дилетантом В. М. Флоринским (1833–1899), утверждавшим превосходство славянской культуры над тюркской, финской и монгольской и настаивавшим на том, что прародина арийцев (так он называл праиндоевропейцев) располагалась в Туркестане. Флоринский причислял к древним славянам кочевых скотоводов Средней Азии, родственных скифам ираноязычных саков и массагетов, обитавших там в раннем железном веке (Флоринский 1894)[25]. Тем самым он пытался представить российскую колониальную экспансию в Средней Азии как возвращение на прародину. К аналогичным аргументам прибегал и Скурлатов, выводивший предков славян откуда-то из Средней Азии (Скурлатов 1977б: 331; Скурлатова 1979: 57) и утверждавший, что в раннем средневековье Дикое Поле и Северный Кавказ принадлежали росам (их он безоговорочно и ошибочно отождествлял с ираноязычными кочевниками, роксоланами и росомонами), пока их оттуда не вытеснили тюркоязычные кочевники (Саратов 1980, 1985, 1988: 68). Вопреки всем имеющимся сейчас научным данным, он настаивал на том, что аланское, готское, гуннское, аварское, болгарское и хазарское племенные образования состояли по большей части из славян и что загадочное государство Артания было создано «русами-полянами», жившими на территории, простиравшейся от Волги и Кавказа до Дуная (Саратов 1988: 38, 42). Эта концепция искусственно реанимировала давно отвергнутую наукой легенду о «южной Руси» (об этом см.: Гадло 1968) и пыталась, тем самым, легитимировать территориальные приобретения Российской Империи, представляя их «возвращением Родине утерянных земель» (см., напр., Саратов 1980: 33).

Другая цель Скурлатова состояла в удревнении русской и, в целом, славянской истории, которая, была, на его взгляд, ничуть не моложе истории германских, индоиранских, тюркских и других народов и насчитывала, как минимум, несколько тысячелетий. Этим способом он пытался наделить русский народ дополнительными достоинствами (Скурлатов 1977б: 329), как будто достоинства народа определяются древностью его происхождения.