Русское слово в лирике XIX века (1840-1900): учебное пособие

Где же клад твой заколдованный,
Где талан твой, пахарь, спрятался?
На труды твои да на горе
Вдоволь вчуже я наплакался!

Здесь проявилось кровное родство с народной стихией: поэт привлек деревенскую лексику – талан в значении «судьба», вчуже наплакался, областное выражение на горе в значении «на горе» (антоним – «на счастье»). Демократы пользовались красками, реалистически характеризующими природу, события, чувства и настроения, часто прибегая к детализированным бытовым описаниям. Причем описания эти сопровождались негативными оценками социальной среды русского крестьянина.

И.А. Бунин проницательно заметил: «Первобытно подвержен русский человек природным влияниям». В потоке демократической поэзии XIX в. сложились особые, новые нормы поэтики, дававшие возможность поэтам этого направления создать свой образ России, красоты русской природы и пейзажей на фоне социальной жизни народа.

В последние десятилетия XIX в. по контрасту с демократической лирикой 50—60-х годов наблюдались существенные изменения в творчестве поэтов, составивших новое направление поэзии – позднего романтизма. Возросло значение лирической образности, отдаленной от поэтики сниженных прозаизмов, используемых демократами особенно широко в социальной лирике. Заметно усилилось тяготение к философской лирике с религиозным оттенком; укоренились приемы пейзажной символики. В большей степени стало проявляться внимание к «эстетическим нюансам» и «психологическим тонкостям».

В середине 80-х годов во Франции развилось литературное направление, получившее название «декадентского», возглавляли которое поэты Верлен и Малларме, отрицавшие «плоский натурализм» и поэзию «объективных описаний». В «Литературном манифесте» 1886 г. Жан Мореас писал: «Как любое из искусств, литература развивается циклами, смена одного другим предопределена, но может происходить по-разному, подчиняясь течению времени и общественным переменам… Рано или поздно любое из литературных направлений ветшает и выдыхается, повторение изнашивает любую новизну; что было сочным и свежим, сморщивается и засыхает, что было неожиданным, оригинальным, превращается в дежурную банальность и штамп»[54].

Русские поэты того времени, хорошо знакомые с европейскими литературными течениями, старались уйти от писаревской формулы «разрушения эстетики» и содействовать освобождению поэзии прежних лет от пут идеологизированной тенденциозности. Д.С. Мережковский, выступивший в печати со своей знаменитой эстетической программой, писал о необходимости возрождения почитания поэзии как религии и о важности «расширения художественной впечатлительности» (см. об этом подробнее в главе «Эволюция поэтики позднего романтизма (последние десятилетия XIX в.)»). Характерно в этом отношении пейзажное стихотворение Д.С. Мережковского «Март» (1895):

МАРТ

Больной, усталый лед,
Больной и талый снег…
И все течет, течет…
Как весел вешний бег
Могучих, мутных вод!
И плачет дряхлый снег,
И умирает лед.
А воздух полон нег,
И колокол поет.
…………………
И колокол поет,
Что жив мой Бог вовек,
Что Смерть сама умрет!

Декорация созданного поэтом антропоморфического пейзажа (больной, усталый, умирающий лед; плачуищй дряхлый снег и т. д.) наполняется человеческим содержанием. Перечисленный ряд признаков мартовской весны нужен Мережковскому для того, чтобы создать метафорический параллелизм и утвердить главную мысль – о победе Бога и жизни над Смертью.

Духовный настрой лирики был характерен и для стихотворений поэта, подписывавшего свои сочинения инициалами К.Р. Это литературный псевдоним Великого князя Константина Константиновича (1858–1915) из династии Романовых – внука Николая I и двоюродного дяди Николая II.

О том, как понимал задачи поэта Великий князь, написано в его стихотворении «Поэту»:

На лад возвышенный настрой
Свою божественную лиру,
О небесах немолчно пой
Их забывающему миру.