Русское Старообрядчество. Духовные движения семнадцатого века

Бегуны никогда не были очень многочисленны, но последователи их все же быстро распространились в Костромской, Ярославской, Олонецкой и Владимирской губерниях и в Западной Сибири. Секта эта, по всей вероятности, существует и поныне, но особенно активна она стала во время преследований старообрядчества при Николае I. “Ваш господин, император, есть представитель власти антихриста, как потомок Петра Великого”, “власть царя над собою не почитаю”, “христианином его [царя] не признаю”, “царя и власти считаю нужными, но того кто повелевает христиан держать в тюрьмах, за царя не почитаю, а за мучителя”, — заявляли в 1840–х годах пойманные полицией странники[243]. Одним из последних хорошо известных бегунов, м[ожет быть] п[отому] с восторгом принявших в 1917 году революцию и советскую власть, был талантливый поэт Клюев, сам проведший немало времени в странствованиях по России и за границей.

В некоторых случаях учение странников сочеталось, особенно среди девушек, с проповедью безбрачия. В середине прошлого столетия незадолго до освобождения крестьян в заволжской России бывало немало случаев, когда крепостные девушки этого согласия платили помещику особую плату в 100—150 рублей только для того, чтобы он или его приказчики не заставляли бы их выходить замуж[244].

Бегуны проживали не только в деревнях, наиболее подходящем убежище для странствующих людей, но и в столицах, Петербурге и Москве, где они легко находили приют в беспоповских, особенно филипповских и федосеевских общинах. В 1840–х годах немало их появлялось на Преображенском “кладбище” в Москве, крупном центре федосеевцев, где проживали сотни и сотни полумонахов и полумонахинь и где решались дела согласия. Там их пропаганда принимала все более и более антиправительственный характер, и, наряду с проповедью жизни в прекрасной пустыни по примеру “птичьего жития”, они все чаще говорили, “что истинные христиане должны быть свободны от присяги императору, жить без паспорта” и не слушаться ни в чем властей[245]. Как и другие секты беспоповцев, странники стали вскоре распадаться на довольно многочисленные толки и согласия. Наряду с бегствующими странниками появились и оседлые, которые считались “познавшими веру христианскую”, но не бегали, не перекрещивались и только давали приют странствующим бегунам[246]. Все же и они в конце жизни должны были оставлять свой дом и переходить для полного спасения на положение бегствующих странников и принимать новое крещение. Иногда это делалось только тогда, когда член секты был уже на смертном ложе и переход в странничество ограничивался крещением перед смертью в ближайшем саду или тайнике. Умерших странников никогда не хоронили на кладбище, а в скрытых местах и могилу ничем не отмечали. В начале прошлого столетия одна секта странников даже дошла до полного отказа от денег, поскольку на деньгах был государственный герб — печать Антихриста. Но согласие безденежников оставалось всегда весьма незначительным и невлиятельным. Другое согласие ввело особую странническую иерархию, во главе которой стал сам основатель согласия под почетным названием патриарха, и поэтому этот его толк получил название статейников. В прошлом веке были очень распространены слухи, что бегуны для спасения душ своих колеблющихся приверженцев прибегали к их удушению, так называемой “красной смерти”, но никаких точных данных об этом не было собрано и, видимо, эти рассказы обосновывались на фантазии врагов бегунов.

Параллельно отпаду “левого”, радикального крыла, которое помимо описанных согласий выделило бесконечное количество других, менее интересных и значительных, беспоповство, в частности поморцы, дали основание другим гораздо более умеренным толкам. Так, в 1730–х годах сами поморцы ввели уже молитву за царя, в то время как в 1690–х годах их съезд провозглашал, что они свободные люди евангельской веры и за царя не молятся. В 1740–х годах стародубский поморец Иван Алексеев [1718—1776] начал проповедовать возвращение к браку, изложив свое учение в обширном сочинении “Тайна брака”[247], и вскоре вокруг него образовалось целое согласие новоженов или новопоморцев, которые признавали брак, освященный наставником общины. Значительная часть этих новоженов или новопоморцев присоединилась к поповцам после того, как последние в 1840–х годах восстановили иерархию и уже свое, а не бегствующее из никонианской церкви священство. Да и из других согласий во второй половине прошлого и в начале этого веков большое число беспоповцев перешло в поповщину, радуясь восстановлению полноты церковной жизни в старообрядчестве.