Русское Старообрядчество. Духовные движения семнадцатого века

[90] Карташев А. В. Очерки… Т. II. С. 170.

[91] Белокуров С. Арсений Суханов. Т. I. С. 419—420; Христианское чтение. 1882. Т. II. С. 490— 496; Медведев С. Известие истинное. С. 14—15.

22. Русская теократия

Жизнь Никона до его сближения с кружком боголюбцев и дружбы с царем известна лишь в самых общих чертах из рассказа его первого биографа и сотрудника, клирика И. Шушерина. Но и из этой биографии видно, что у будущего патриарха до встречи с царем не было особенно оригинальных идей о роли церкви в государстве. В ранний период своего священства он провел десять лет в Москве и, потерпев большое горе, потеряв детей, ушел из света в монастырь, чтобы посвятить себя там служению Богу. Вернувшись в 1648 году в Москву, он нашел в лице боголюбцев людей, проповедовавших как раз обратное тому, что он сделал. Вместо ухода от греха, зла и соблазна в дебри севера они вели борьбу с искушением в светском обществе, проповедуя реорганизацию человеческих отношений и государственной жизни на началах божественного закона. В этой борьбе за заветы Христа, за подготовку Руси к ее роли грядущего царства Святого Духа боголюбцы отводили церкви совсем новую активную общественную роль. Их усилия по активизации работы церкви в обществе увенчались значительным успехом даже за короткие годы их фактического руководства церковью и привели к литургическому обновлению, к широкому развитию проповеди, к пробуждению в сердцах многих русских людей, включая и самого царя Алексея Михайловича, сознательной и напряженной веры. Успехи их работы в 1645—1652 годах показали, что может сделать в церкви небольшая, но решительная группа клира, поддержанная царской властью. Их успех признавали и иностранцы, обычно с известным снисхождением говорившие о русской вере. В начале 1650–х годов многие иностранные посетители и жители Москвы отмечали, что в эти годы начиналось русское религиозное возрождение, “русская реформация”. Так, например, шведский резидент Родес писал в своих рапортах, что русские никогда не были так благочестивы и не встречали Пасху с таким напряженным религиозным чувством, как весной 1652 года, когда начали сказываться результаты усилий Неронова, Вонифатьева и их друзей. Шведский резидент даже саркастически добавляет, что москвичи “ведут себя так, как будто хотят стать святыми”[92]. А ведь как раз в это время Никон снова вернулся в Москву и сам переживал и видел, что там происходило в церковной жизни.

Достижения боголюбцев показали ему возможности работы церкви в государстве, раскрыли перспективы оцерковления русской жизни, и, несомненно, его новые друзья заразили его своей теократической утопией. С тех пор его вдохновляет не монастырь, а борьба за осуществление церковных идеалов в свете. Став патриархом, он упорно стремится к осуществлению теократической мечты, к созданию таких отношений между церковью и государством, при которых церковь и церковная иерархия в лице патриарха занимала бы главенствующую роль в стране. Его властный и динамический характер способствовал развитию этих идей. Но эта властность, стремление подчинить своей силе и воле сначала окружающих монахов, затем свою новгородскую епархию и наконец всю русскую церковь придавали его действиям и планам характер, совсем не соответствовавший ни программе боголюбцев, ни традиции русской церкви, ни исторической роли патриарха на Руси. Необычные полномочия неограниченного господства в церковной администрации, которые он вырвал при своем избрании от царя и бояр, сразу же показали, как он понимал роль патриарха в церкви и стране.

Хотя хомяковское учение о соборности и было создано через два столетия после ухода боголюбцев с русской церковной сцены, сама идея соборности, несомненно, жила в их умах. Они осмысливали церковь как соединение всего духовенства и мирян под благословением Христа, смотрели на ее работу как на общее молитвенное стремление к правде и Богу. Они хотели торжества веры в сердцах русских людей и этим надеялись провести в жизнь свой теократический идеал государства, руководимого церковью. По пониманию Никона, этот теократический идеал, наоборот, должен был быть достигнут просто иерархическо–административным подчинением государства патриарху, и оцерковление жизни проводилось арестами непокорных протопопов, бюрократическими указами и давлением сверху. Авторитарное начало противоставлялось им на практике началу соборности.

Получив на соборе почти неограниченную, диктаторскую власть над русской церковью, патриарх Никон стремится распространить свое влияние и свою власть и на государственный аппарат. Молодость царя и то глубокое уважение, которое он испытывал к патриарху, помогали Никону в его стремлениях занять в государстве то же положение, которое за двадцать лет перед этим занимал патриарх Филарет.