Rust in Peace: восхождение Megadeth на Олимп трэш-метала

Я думал, что знаю, о чем эта песня. Но потом до меня дошло, что я написал метафору для тяжелого наркотика, а не про свои отношения.

Скучаю по жарким объятьям, которые ощутил,
Когда ты впервые ко мне прикоснулась.
В твоих объятьях мне спокойно, я под защитой,
Я должен был знать, что ты меня уничтожишь.

Любому, кто принимал наркоту, знакомы эти ощущения.

В день нашей встречи ты была змеей,
И все же я тебя любил.
Вытащил твои ядовитые зубы,
Но яд остался.

Тут я вспоминаю, как меня, словно змея, укусил наркотик или какой-то человек. В этот момент я не мог сказать, о ком конкретно песня. И в итоге я все же пришел в себя. Большинство моих песен начинаются с рассказа протагониста, столкнувшегося с невзгодами и бедами, к финальному куплету одолевшего врагов и вышедшего победителем. В истории есть мораль; и здесь снова сказка Эзопа.

Из рок-звезды я превратился в наркомана.
Жизнь – это водоем, зайди в него.
Он дарует жизнь.

Последняя строчка появилась, потому что ее произносил мой нарколог, Джон Боканегра. Жизнь – водоем, зайди в него. Джон оказал на меня огромное влияние на пути к завязке, но песни он не писал. Однажды он приехал к нам с Эллефсоном и сказал, что написал тексты и хочет, чтобы мы их использовали. Получилась хрень. Я не хотел ему об этом говорить, не знаю, может быть, он прикалывался, но он написал: «Такая большая луна за облаками». И я ему сказал: «Оставайся наркологом и больше не пиши».

Lucretia [Лукреция]

«Lucretia» – предмет споров и дискуссий. Многие хотят знать, кто такая эта Лукреция. Мне говорят, я неправильно написал ее имя. У них разные мнения насчет этой песни, но все они не правы. Я написал эту песню о том, что сам себе придумал и назвал Лукрецией. Я даже не знаю, кто это. Я все придумал и могу писать ее имя, как мне хочется.

Засидевшись допоздна,
На цыпочках пробираюсь сквозь мрак.
Здесь чертовски холодно, ужасно темно.
Зная о том, что меня окружает,
Бегу в свое укрытие, где никто
Меня не найдет.
И друзья говорят:
«Дэйв, ты чокнулся!»
Эй!

Я вспоминал как влезал в дома, долбил наркоту, отрывался и куражил. Прятался от всех. Еще мне напомнили про мой чердак в студии, куда я мог сбежать и спрятаться от мира. И потом в песне такие строчки:

Уходя все дальше,
Шатаюсь по заросшей паутиной лестнице.
Грязь под ногами,
Ступени скрипят, я осторожно крадусь
Засыпаю и переношусь в сумрак:
Гипноз ведет меня.
Проскальзываю по коридорам,
Сажусь в бабушкино кресло-качалку.
Воспоминания одолевают меня
На чердаке.
Лукреция нетерпеливо ждет.
Вглядываюсь за паутину.
Кобра так ярко блестит.

Когда я был мелким, комик Джонатан Уинтерс в своей передаче залезал к себе на чердак и рассказывал обо всем дерьме, которое там хранил. Полагаю, это было некое физическое изображение всего, что творилось в его башке. У него была плюшевая змея. И я представил себя у него на чердаке со всем этим безумным дерьмом и плюшевой змеей, плюшевым мангустом, и они сидят друг перед другом, а между ними – хрустальный шар. И закончил я песню так:

Лунный свет струится с неба.
Хрустальный шар заряжается энергией.
Терпеливо, словно кошка,
Лукреция убаюкивает меня.

Я заканчиваю тем, что Лукреция качается в кресле, потому что представляю пожилую бабушку, но, будучи цыганкой на чердаке, она на все плевать хотела.

Tornado of Souls [Вихрь страстей]

Пока я увлеченно слушал новость о попсе вроде «Forever Young Girl», новом сингле с альбома Полы Абдул, который, как утверждали, она не пела, «Tornado of Souls» родилась после болезненного расставания с моей невестой Дианой, пока я лежал в клинике в Беверли-Хиллз – мы встречались шесть лет. Моя болезнь была настолько сильная и разрушила все, что я любил, – и всех. Особенно девушку, на которой хотел жениться. В итоге мы так и не смогли найти общий язык. Мы могли ладить какой-то период времени, но все заканчивалось ссорами и скандалами. Я считал, что мы друг о друге сильно заботились, но почему-то не могли быть вместе. И я подумал, что в этом вихре страстей мы всегда считали себя куда безопаснее. Не знаю, почему мы придумали эту фразу.