Рута

— Ведьмак! Заснул что ли? — окрикнул его Гинох, нагнувшись и пытаясь заглянуть ему в полуприкрытые глаза.

— Да, задремал немного, — соврал Геральт.

— А, то я спрашиваю: мож знал ты эту самую Белую Прядь? А ты молчишь.

— Знал, конечно. А как же? Вот хочу сам завтра обойти окрестности и поискать, может найду хоть какой-нибудь след.

— То, обязательно, иди поищи. Мож и найдешь чего. Она вот ларец свой оставила. Отдай, сказала, подруге моей Цири, только лично в руки. Не знаешь, часом, где эта самая Циря-то живет?

— Знаю, — насторожился ведьмак. — Давай передам.

— Нет, не могу ни кому отдать окромя Цирьки этой. Уж, не обессудь. Велела, прям, в руки и ни как иначе. Скажи адресок, я сам нынче и свезу.

— В Белвиле она. Рядом с банком ее дом, справа. Только ты же завтра в Сехтсенг собирался, ведьму продавать везти?

— И повезу, — серьезно кивнул священник. — А когда вернусь, тогда и в Белвиль, поеду. Здесь не далеко. Ну, ладно, заболтались мы что-то. Спать пора.

Как не старался Гинох скрыть нетерпеливое волнение, ведьмак заметил и отметил для себя.

Геральту постелили на лавке у окна, а хозяин с женой вскарабкались на печь и очень скоро затихли. Повозившись немного для правдоподобия, ведьмак очень громко и натурально захрапел. Выждав, какое-то время, с печи не ловко соскочила фигура, подкралась к двери, нащупала в темноте башмаки, накинула плащ и тихонечко вынырнула во двор. Продолжая храпеть, Геральт осторожно поднялся, подошел к печи и заглянул за занавеску. Ранета крепко спала, раскидав по подушке волосы и обнажив красивые ноги. Как можно тише, что бы ее не разбудить, ведьмак открыл дверь в сени, обулся, и прошмыгнув между спящими в сенях на лавках помощниками старика, вышел на улицу.

Тишину ночи неожиданно разрезал протяжный вой волчицы. Лунного света ведьмаку было достаточно, что бы разглядеть мелькнувшую за забором фигуру священника. Прокравшись вдоль хлева, он осторожно ступая, двинулся за ним.

Миновав всю деревню, добрались до противоположной окраины. Там старик остановился у старой покосившейся избы, с заколоченными окнами. Опасливо оглянувшись по сторонам, он приоткрыл скрипучую калитку, поднялся на крыльцо и постучал условным стуком. Дверь отворила молодая женщина с пышной грудью и длинной толстой косой.

— Здравствуй, Вэгира, — игриво приветствовал ее старик.

— Ну, заходи, коль не шутишь, — в тон ему ответила женщина.

«Тьфу ты, черт! Старый козел шашни затеял, я думал… — ведьмак досадливо ухмыльнулся. — Ладно уж, раз попёрся за ним, так узнаю все до конца».

Чтобы не скрипеть калиткой, Геральт пролез в дыру в заборе, и пробравшись через заросли крапивы, подкрался к заколоченному окну. Сквозь щели между досками лился мерцающий свет свечи. Вдруг он погас, это кто-то подошел к окну, загородив его собою.

— Душа моя! Соколица! — услышал ведьмак дрожащий голос старика. — Глаз отвесть невмоготу!

— Неугомонный, какой, — звонко рассмеялась женщина.

— Кабы не Линье — ух, я б тогда!

«Ходок паршивый! — злился Геральт, уже собираясь уходить. — Я то, тоже… Подглядываю, как мальчишка…»

— Ладно, хорош, трындеть, — послышался не знакомый мужской голос. — Дело говори.

Ведьмак насторожился. Осторожно разогнулся и заглянул в узкую щель. Мужчина стоял спиной к окну, женщина и старик сидели за столом напротив.

— Я все узнал, — торжественно сообщил священник.

— Ну, не томи, — холодно поторопил незнакомец.

— Сперва — расчет.

Мужчина наклонился, вытащил из-за голенища сапога кошель и бросил на стол перед стариком. Тот тут же его схватил, развязал, заглянул и довольно крякнул.

— Она в Белвиле, в доме справа от банка.

— Ты ничего не напутал? В Белвиле справа от банка, дом городского суда.

Священник задумался, скорее всего он понял, что ведьмак соврал, но с деньгами расставаться очень не хотелось.

— Мож и напутал чего, — растерянно выпучив глаза, начал выкручиваться он. — Мож, слева, но то что у банка это точно.

— Не нравятся мне эти твои «мож-немож», — нахмурилась Вэгира. — Узнай поди точно, а завтра расскажешь.

— Я завтра на рассвете в Сехтсенг уезжаю, — запричитал старик. — Проверьте сами. Если опять начну у ведьмака выспрашивать, он все поймет и прикончит меня, как пить дать! Видели бы вы какая у него рожа!

— А моя рожа тебя не смущает? — спросил мужчина, достав из-за пояса короткий назаирский кинжал.

— Да, ладно, тебе Линье! — глупо заулыбался старик и видимо, все взвесив, и решив, что своя шкура дороже денег, положил кошель обратно на стол. — Давай я возьму половину, а если вы там эту Цирю не найдете, я деньги верну. Найдете — добавите.

Женщина встала и нервно прошлась вдоль стола, помахивая концом своей длинной косы.

— Ладно, — резко остановилась она. — Я сама съезжу в Белвиль и все проверю.

— Я не хочу тебя отпускать одну, — голос Линье дрогнул.

— Но, мы же не можем оставить товар здесь, и тащить его с собой опасно. Оставайся. Я обернусь в два дня.

Пока эти двое спорили, священник отсчитал половину содержимого кошелька. Убрав свою часть за пазуху, он встал и поклонился: