Рута

— Йеннифэр была моей приемной матерью, поэтому я хорошо знаю, как бы она хотела воспитать сына, — опередила подругу, появившаяся в дверях Цири. — Она была строгая, но любящая и справедливая, без глупого фанатизма и поклонения.

Цири достала из кармана маленькую коробочку украшенную причудливым вензелем. Нажав на него, девушка положила коробочку на раскрытые ладони, после чего коробочка вытянулась во все стороны, и прибавив в размерах раз в десять, превратилась в портрет красивой женщины с фиолетовыми огромными глазами и копной вьющихся черных волос.

— Иди сюда мальчик. Посмотри.

Продолжая дрожать, Инсон все же выпустил колени кормилицы, и глядя словно затравленный зверек, медленно подошел к Цири.

— Это твоя мама.

— Мама, — повторил малыш, заворожено глядя на портрет.

— Первое слово! — воскликнула Рута, потрепав его по голове.

— Молодец! — улыбнулась Цири.

Сам не ожидавший от себя такого, Инсон еще несколько раз повторил слово «мама», а потом обняв одной рукой Цири, другой ухватил руку ведьмачки.

— Юта… Ции…Фиф…

Женщины забыв о ссоре, радостно смеялись и хвалили малыша, когда он повторял называемые ими названия предметов и имена.

— Дверь.

— Двей.

— Цветок.

— Циток.

— Баха.

— Баха, — растерянно повторил малыш и в глазах его заблестели слезы. — Баха!

В миг обернувшись леопардом, он выскочил в коридор и понесся, что есть мочи в сторону бани.

— Вот и славно, — улыбнулась Рута, глядя на нахмурившуюся Верф. — Значит еще не все хорошее тебе удалось в нем истребить.

— Я учила его тому, что должен уметь оборотень, — огрызнулась та.

— Давай так, — постаралась прекратить вновь готовую вспыхнуть ссору Цири. — В доме больше ни какой охоты. Скоро сойдет снег, тогда Верф будет его учить охотиться в лесу и только на животных. Мы с Рутой наконец-то сами займемся его воспитанием, и постараемся вложить в него все то, что хотела Йеннифэр. С этих самых пор Баха для него — брат, и ни как иначе. А ведьмаки своих братьев не обижают, уважают, защищают и никогда не бросают в беде.

— Ой, не смеши меня, — хохотнула волчица. — Видела я как один ведьмак вместо того, чтоб бежать спасать ведьмачку, чесал блуд с опоившей ее бабой, да…

Конец фразы застрял в сдавленном оголовком меча горле. Рута прижав ее к стене, все сильнее нажимала на рукоять, рычащий лев все больше впивался в горло. Верф захрипела.

— Врешь, паршивая псина…

— Прекрати, — одернула ее Цири.

Убрав меч от волчицы, ведьмачка резко отравила его в ножны.

— Ребенок будет спать в моей комнате, и не советую тебе к ней приближаться, — грозно взглянув на Верф, предупредила Рута.

* * *

На главной площади Хагги яблоку негде было упасть. Словно огромный муравейник, она двигалась и суетилась, пестрея черно-красно-желтыми флагами Аэдирна, желтыми с черным единорогом флагами Каэдвена, примарскими желто-красными длинными лентами на треугольных основаниях и усыпанные серебряными лилиями черные знамена Темерии, с широкими, украшенными бахромой серебряными лентами с изображением замученных Трояном монахов. Военные команды, звон оружия, ржание лошадей — все это перемешивалось с криком, оттесненных на ристалище торговцев и сладкоголосым пением расположившегося на балконе королевского замка Вельмериуса со своим знаменитым хором мальчиков.

Чтобы всего этого не видеть и не слышать, два очень похожих друг на друга мужчины с изрезанными шрамами лицами и мечами за спинами, зайдя в самый дальний трактир, уселись в самом темном углу.

— Пива и пожрать чего-нибудь, — сказал подбежавшему трактирщику тот, у которого волосы были потемнее.

Его белоголовый товарищ снял меч, и положив его на лавку, тяжело вздохнул.

— Не понимаю: что я здесь делаю? — устало произнес он. — Весь зад отсидел за эту зиму.

— Я слышал, что в ближайшие дни мы, наконец, получим задание, — ответил ему другой. — Они ответят мне за ее смерть. Все до единой!

Изуродованное глубоким длинным шрамом лицо, искривила злая ухмылка. Его собеседник грустно покачал головой.

— А что потом? — спросил белоголовый.

— Надеюсь, что для меня «потом» не будет.

— Не нравиться мне, Эскель, все это. Когда ищешь смерти для себя, гибнут обычно другие, небезразличные тебе люди.

— Таких почти не осталось. Разве что ты, Геральт. Хотя твое спокойствие меня, мягко говоря, удивляет. Они убили твою жену, а ты…

— Если бы смерть чародеек могла воскресить ее, я не раздумывая ни минуты, отправился мстить, но ведь это не так. Сам помирать тоже не хочу. Много не законченных дел осталось. Например, Цири выдать замуж, Инсона воспитать, Руте сказать… В общем, есть чем заняться и на этом свете.

Эскель нахмурил брови и подумав немного, отхлебнул пенного пива из большой деревянной кружки.

— Не узнаю я тебя, брат, — серьезно произнес он. — Что может быть лучше, чем увидеть смерть своих врагов?

— Наверное, счастье близких. Хотя похоже, что одно без другого не возможно, — ответил Геральт, внимательно разглядывая, сидящую у окна, темноволосую женщину.

Почувствовав на себе его взгляд, женщина украдкой глянула в их сторону, затем резко отвернулась. Некоторое время подождав, встала и решительно подошла к ведьмакам.