Рутения

Тарнах шел домой. Так было заведено в семье, что вечером надо показаться в доме, сказать родителям, мол, все в порядке, а потом идти дальше, если есть куда. Предупредив родителей, что уходит с ночевкой. Тарнаху было куда идти на всю ночь десять минут ходьбы, и он в квартире, которую снимала артистка театра Моссовета Юля Караваева. Красавица и умница, и вообще... пора бы узаконить их отношения, привести девушку в дом, и... Вон, у Сереги как все хорошо. Да и Поплавский тоже стал примерным семьянином после того, как жена перестала пилить его за мизерную зарплату.

Но сперва нужно заглянуть домой. Он пересек двор, миновал детскую площадку и уже подходил к своему подъезду, когда из кустов сирени шагнул навстречу мужик в джинсовом костюме и нанес страшный удар в переносицу.

Ни требования, ни угрозы - только удар.

Тарнах был так углублен в свои мысли, что не успел среагировать. Да и выпитое у Воронина не способствовало быстроте реакции. Он попятился, чувствуя, как кровь течет по губам, и тут же получил сильный удар сзади по голове.

Знакомая тропинка вспыхнула ослепительным светом, и медленно стала гаснуть. Тарнах повернулся, пытаясь уйти от нового удара, не успел резиновая дубинка обрушилась на предплечье, сбила с ног. Цепляясь за кусты сирени, Тарнах упал, машинально сгруппировался, намереваясь встать. Но удары ногами сыпались один за другим - в грудь, в живот, в спину, снова в грудь, в голову... И - ни одного слова из уст нападавших. Что они хотят так и осталось для него загадкой. Последнее, что он помнил сумел закрыть руками голову. И все.

Брюник сильно толкнул Круглого в грудь, отбрасывая от лежащего Тарнаха.

- Ты что, козел?! - ощерился Круглый, махая резиновой дубинкой.

- Не увлекайся, "мочить" его нам ни к чему. Да и не он тебя обрабатывал. Уходим.

- Ты, Брюник, много берешь на себя...

- Если кончишь его - о Воронине забудь, это раз. О Шершне помни день и ночь, это два. Вопросы есть?

- Шершень? Так значит... Ладно, уходим.

Скрываясь за кустами, они выскочили во двор другого дома, где стояла серая "Ауди". Круглый сел рядом с Клинтом, Брюник прыгнул на заднее сидение, рядом с Сараем, чья коричневая от йода щека была залеплена пластырем.

- Ну что, отоварили падлу? - злобно спросил Сарай. - Меня не взяли, а я ж хотел...

- Потому и не взяли, что хотел, - сказал Брюник. - С твоими возможностями были бы сплошные неприятности. Но Круглый оторвался по полной программе. Еле успокоил.

Клинт вырулил на Ленинградский проспект, и "Ауди" растворилась в потоке машин.

- Заткнись Брюник! Достал ты меня своим базаром, - прошипел Круглый, резко поворачиваясь. - Короче, такие дела. Одного козла прищучили, другой поймет, что к чему. Все, как и задумали, все клево.

- Ни хрена этот пластырь не помогает, - простонал Сарай.Зубы болят, падлы...

- Так пластырь не для зубов, - сказал Брюник. - Это, чтоб кровянка не хлестала, а насчет зубов... заскочим к зубному, я знаю одного.

- Заткнись, Брюник! - заорал Круглый. - Я тута решаю, куда заскакивать, а куда нет, понял?

- Так он правильно базарит, - угрюмо сказал Сарай. - Ты давай, решай, Круглый. А то зубы болят...

- Звякнем и - заскочим, - решил Круглый.

Серая "Ауди" мчалась по ночной Москве. Машина, как машина, вполне симпатичная, и, глядя со стороны, можно было предположить, что едут в ней солидные люди, которые приведут многострадальную Россию к светлому будущему.

Телефонный звонок задребезжал, как гром среди ясного неба. Воронин открыл глаза, протянул руку и торопливо снял трубку, опасаясь, как бы ни проснулась Настя.

- Да, - сказал он, не совсем понимая, кто и по какому поводу может звонить ему так поздно.

- Дрыхнешь, козел? - услышал он грубый голос. - Ну, значит, такие дела. Половину того, что взял - надо отдать нам. И все будет тип-топ.

- Что?

- Двести тысяч. И мы забудем наши проблемы. Учти, это по-хорошему. Двести тысяч.

Воронин провел свободной рукой по лбу, смахивая выступивший пот. Глухая ночь, свой дом. Рядом сладко посапывает жена, в деревянной кроватке спит дочурка. А такое ощущение, что все они оказались вдруг на улице.

- Пошел ты!.. - с ненавистью прошептал Воронин.

- Трубку не клади, козел. Мы знаем, что ты живешь на Можайке, и адрес, и то, что у тебя жена и дочка. Будешь залупаться - они получат по полной программе. Понял? Никто не спасет, ты сильно обидел нас, козел. Срок тебе - до завтрашнего вечера, можешь пораскинуть мозгами. Но если не отдашь двести тысяч - твоя жена и дочка будут зарыты в лесочке. Стишки получились, да? Утром поймешь. Покедова!

Короткие гудки в трубке вывели Воронина из состояния глубокой задумчивости.

- Сережа, кто звонил? - спросонья спросила Лена.

- Спи, это по работе... ребята звонили.

- Новые сделки? Я так люблю тебя, Сережка...

- Спи, Ленка, спи...