Рутина

Никого тут не знавшая Вика сидела в углу и уже тоже была готова свалить. По дороге она утешала меня как могла и даже сказала, что начала влюбляться. Мы решили хорошо напиться.

– Потрогай меня, чувствуешь? Я же вся мокрая, – бормотала она, засыпая. – Что ты со мной наделал? Я влажная. Мокрая до ниточки. У меня твои бездарные песни в голове играют. Пошел ты.

Сам я почти не спал. Дождался рассвета и, не прощаясь, свалил в Петербург. Мы не виделись несколько месяцев. Московская гастроль меня утомила снова. Потом встретимся на какой-то вечеринке, и там Вика плюнет мне в лицо.

Контора, где работал Костя, приказала долго жить, женщина его бросила во второй раз, а мне просто хотелось сбежать. К счастью, наш друг Эдуард, веган-хачик, тоже сидел без работы, и в мае мы поехали в тур по югу страны на его машине. Сперва проехали Липецк и Саратов… Тесные клубы, организаторы, свалившиеся каждый со своей луны, – было очень мало времени на подготовку путешествия, по пятьдесят – семьдесят человек на концертах. Мы – два тридцатилетних реперка, плохой или не очень плохой звук, пиво и дешевый ром.

– Это мой любимый сорт концерта, – будет говорить Костя. – Магия здесь и происходит.

Как только мы загрузили багажник книг и вырвались, мне стало хорошо. Вот путешествие, и я попробую оторваться от своей борьбы и невозможности сделать выбор. Я смотрел в окно, на дорогу, на страну и понимал, что это лучшая жизнь – приезжать в город, чтобы покинуть его назавтра. Все, что тебе нужно, – зубная щетка, сменное белье и ноутбук, на котором печатаешь заметки и с которого ставишь минуса.

Эдуард помогал продавать книги, мурлыкал, как котик, и скулил, как волк, когда видел красивых девчонок. Мы пытались устроить соревнование, кому первому перепадет старый добрый sunn-vynn, но два города прошли без побед. Ночью в Липецке меня позвала гулять какая-то красотка с татухами на лице, мы припивали пиво, она смеялась. Когда я полез целоваться, взвизгнула:

– Ты же женат! Ты что делаешь?

Я развел руками и бросил ее, а также и свою бутылку посреди улицы. Почему-то я был очень оскорблен. Куда ты лезешь, сука, бормотал я. Какое твое дело! Как ты вообще посмела говорить о моей жене, дура? В Саратове Костю наглаживала по ляжке очкастая филологическая дама, но дальше дело не шло. У него в глазах набухала боль по женщине. Я все твердил ему: забудь, забудь, она тебя не любила, если не сможешь отцепиться, тебе станет очень плохо.

– Ты не знаешь, как она пахла, – отвечал Костя.

– К счастью, не знаю! Вот лучше – обрати внимание, – я указывал на очкастую.

Та поцеловала Костю в щеку, но его лицо задрожало в ответ, как будто сейчас рассыплется.

Мы хорошенько выпили и с Эдуардом по очереди держали на коленях подругу очкастой, с виду она была робкой первокурсницей. Даже поехала с нами на вписку, позволила мне помусолить ее шею в машине пойманного нами частника. Но ночью в итоге убежала на кухню, где ждала первого автобуса. С утра приехал организатор, оглядел квартиру, все ли цело, и мы выехали на реку. День был очень жаркий, все переоделись в шорты. В девять на берегу уже было полно загорающих. Я разделся и побежал в воду. Нырнул из пекла в холод, плыл с открытыми глазами, испытывая настоящее южное счастье. Вода была почти чистой, камни гладкими. Сегодня я кого-то встречу, а если и нет – то все равно. Костя тоже окунулся, вылез и начал делать зарядку на берегу. Сам я тоже размялся: попрыгал, растянул суставы, отжался. Никакого похмелья не было. Эдуард лежал как тюленчик на полотенце в своих темных очках.

– Вы как дети малые радуетесь, – покачал головой он. – А меня бы влажная писечка больше порадовала, чем этот ссаный ручей.

– Это Волга! – сказал я. – Одна из величайших рек!

По пути в Волгоград Эдуард рассказывал какую-то бюрократическую историю. Я задремал и проснулся на слове «апостиль». Я впервые слышал это слово, оно меня очень рассмешило.

– Ну все, парень. Ты подписал себе модный приговор, – возрадовался я и полез в список контактов на телефоне.

– Че ты там делаешь? – спросил Эдуард, поглядывая в мою сторону.

– Смотри на дорогу.

Я изменил его имя и показал, что теперь его зовут не Эдуард, а Папа Стиль. Повернулся к Косте, скучающему на заднем сиденье, и призвал его повторить этот трюк, что он тут же охотно проделал.

– Тридцатилетние ребята, – качал головой Эдуард. – Отцы практически, авторы репа с миллионом отсылок.

– Куда нам до тебя, любителя Жиля Делеза! До Папы Стиля!

Клуб в Волгограде находился в самом центре, на набережной.

– Сталинград! – приговаривал Костя. Сопричастность к истории заставила его ненадолго забыть о бабе.