Рутинёр

Напоследок проверили, чтобы ничего не скрипело и не звенело, и двинулись в путь. К этому времени уже начинало смеркаться, когда же мы добрались до болота, всё кругом и вовсе заполонили густые сумерки. Там Марта по топкому бережку повела нас в сторону от пикета, и под ногами влажно зачавкала сырая земля. К вечеру похолодало, от воды начал расползаться туман. Над болотом он клубился молочно-белым облаком, у протоки стелился полупрозрачной дымкой и уже понемногу расползался всё дальше и дальше.

– Здесь неглубоко, – шепнула Марта, без тени смущения разделась донага и ступила в воду, которая сначала дошла ей до колен, затем поднялась до поясницы и скрыла белевший поначалу в сумерках девичий зад. После ведьме и вовсе пришлось задрать над головой руки со свёрнутой одеждой над головой.

Мы двинулись следом, и ступни начали увязать в илистом дне. Зато протока оказалась далеко не столь холодной, как лесной ручей, удалось переправиться через неё, толком даже не замёрзнув. На небольшой прогалине под плакучими ивами мы быстро оделись; быть замеченными случайными патрулём при этом нисколько не опасались: мало того, что окончательно стемнело и от болота на поле настоящими волнами выползал густой туман, так ещё берег поднимался на высоту в половину человеческого роста, и нас укрывал неглубокий овраг.

Марта, которой пришлось замотать чёрной тканью не только лицо, но и голову, хотела уже двинуться дальше, но я её остановил, обратив внимание на ближайшую иву. Точнее – на рядки насаженных на её ветвях лягушек. Мёртвых, разумеется, и уже заметно ссохшихся, поклёванных птицами.

Неведомый живодёр подошёл к делу с немалой скрупулёзностью: тельца амфибий располагались на равном расстоянии друг от друга, а их самих насчитывалось никак не меньше пяти-шести дюжин. Кто-то убил прорву времени на их отлов, протыкание острым концом ветки и верное расположение относительно других жертв.

Марта негромко ойкнула и в испуге зажала рот ладонью, потом выдохнула:

– Мальчишки измывались?

– Далековато от села забрались, – покачал я головой, внимательно осматриваясь, магический жезл сам собой оказался в руке, но никаких признаков опасности заметить не удалось. – Если только у какого послушника с головой не всё в порядке.

– Скорее, караульные время в дозоре коротали, – предположил Микаэль. Шпагу он обнажать не стал, замер с кинжалом в руке.

Мысль о том, что здесь до недавнего времени располагался секрет наёмников, заставила неуверенно поёжиться, но после недолгих раздумий версия бретёра убедительной мне не показалась.

– Лягушки давно висят, а свежих не видно.

– Сменили наблюдательный пункт.

– Нет, смотри, некоторые препарированы! Такие штуки школяры-медики обычно проделывают.

– Наёмники, которых скука донимает, и не на такие выдумки горазды! – резонно отметил Микаэль. – Тебе ли не знать?

Я отмахнулся и прислушался к ночи. Было тихо, но хватало и едва различимых звуков. Плескалась рыба, звенели комары, стрекотали сверчки, в лесу ухал филин, шуршала листва. Поднимавшийся от воды туман скрадывал шорохи, но окончательно их не заглушал.

Ничего подозрительного. Ничего.

– Осмотрись, – приказал я подручному, а сам осторожными и медленными вдохами начал успокаивать дыхание и загонять сознание в транс. И вновь незримая стихия показалась слишком уж разреженной, сознание провалилось в неё необычайно легко, едва удержался на самом краю, не скользнул слишком глубоко.

И тут тоже – тихо. Лишь изредка от монастыря докатывались отголоски светлой радости, словно прорывались из-за каменных стен слова молитвенного гимна. Больше – ничего.

Вернулся Микаэль.

– Пряталось здесь не больше четырёх-пяти человек. День, от силы – два. Костёр не палили, гадили в одном месте, после закопали. Ушли давно, не меньше седмицы назад, но точно не скажу.

– Или поначалу здесь поставили секрет, или кто-то, как и мы, хотел пробраться в монастырь.

Бретёр кивнул.

– Или так.

– Что будем делать? – спросила Марта.

– Веди! – коротко ответил я.

Девчонка бесшумно скользнула под ветви плакучих ив и позвала нас за собой. Буквально в дюжине шагов начиналось поле, Марта первой выбралась из овражка и присела в высокой траве.

– Дальше я не ходила, – сообщила она.

– И правильно.

Я пристроился рядом, огляделся. Туман на поле был не слишком густым, но даже так строения монастыря не просматривались, лишь белело в ночи несколько неровных пятен, отмечавших костры пикетов. Впрочем, обольщаться столь небрежным несением караульной службы точно не стоило, ландскнехты ребята тёртые: они и секреты могли выставить, и патрули в поле выпустить. Опять же – ищейки…

– Двинули, – шепнул я и, пригибаясь, мы побежали в сторону монастыря.

Старались не шуметь и потому не спешили, да ещё земля была неровной, то и дело под ноги попадались скрытые травой рытвины и кротовины. Я не до конца вышел из транса, и сознание плыло по самой поверхности эфирного поля, отслеживая возможные магические ловушки. От перенапряжения понемногу начинала кружиться голова, но дело того стоило: первым сигнальные чары заметил именно я.