Рутинёр

– И что на этот счёт будет предпринято? – справился я, ощущая нешуточный охотничий азарт.

Рихард Колингерт взвесил в руке тоненькую папочку досье, будто оценивал значимость содержавшейся в ней информации, уставился в потолок и негромко проговорил:

– Схожая по виду побрякушка, южная внешность, майнрихтский след и намёк на связь с Лоранией. Увы, сеньоры, с учётом вновь открывшихся обстоятельств придётся узнать мнение на этот счёт его милости. – Он с укором посмотрел на меня и покачал головой. – Ох уж мне это учёное сословие! Всего-то ведь и требовалось, что сфальсифицировать улики! Но нет же, накрутили одно на другое! Будто без вас дел нет!

Я в ответ только руками развёл.

На встречу со статс-секретарём Кабинета бдительности капитан нас не потащил, велел ждать в собственном кабинете, а к двери приставил всё того же Густава – человека неглупого и крайне исполнительного. Первым делом маэстро Салазар проверил бар, но тот оказался пуст.

– Ну вот! – с досадой взглянул на меня Микаэль. – Говорил же не соваться сюда!

Я уселся на диванчик, откинулся на удобную спинку и усмехнулся.

– Посмотрим, как ты запоёшь, когда прищучим де ла Вегу!

Бретёр потянулся потереть лоб, но сразу отдёрнул руку и отвернулся к выходившему во двор окну, начал следить за упражнявшимися в фехтовании жандармами.

– Прищучим? – фыркнул он. – А прищучим ли?

– Поживём-увидим, – отмахнулся я и взялся за оставленный капитаном на столе листок с описанием Ока святого Рихора, поскольку в первый раз не уделил ему должного внимания. Впрочем, ничего интересного там не обнаружилось и при куда более тщательном изучении. Разве что позабавила история о том, как страстотерпец использовал камень в качестве вставного глаза – собственный ему выжгли имперские книжники, да ещё отметил, что помимо защиты от вражеских чар реликвия наделяла своего владельца способностью проникать за пелену иллюзий; ни мороком, ни даже истинной невидимостью Сильвио де ла Вега было не обмануть.

Маэстро Салазар меня от чтения не отвлекал, так и барабанил пальцами по деревянному подоконнику до самого возвращения капитана Колингерта.

– Сеньоры! – с порога объявил тот. – Надеюсь, вы не откажитесь оказать содействие верным слугам его императорского величества? Не беспокойтесь, это не потребует от вас ровным счётом никаких усилий.

Микаэль тягостно вздохнул, а я спросил:

– Что нужно сделать?

– Ни-че-го! – по слогам произнёс Рихард Колингерт. – Просто никуда не уходите до моего возвращения.

– Возвращения откуда? – спросил я и сам же ответил: – Собираетесь нанести визит в представительство торгового дома Келен-Басалар?

– Собираюсь, – подтвердил капитан лиловых жандармов, – и обязан исключить любую возможность того, что об этом станет известно кому-либо за пределами этого здания. Нет, слова чести будет недостаточно. Только не для магистра Вселенской комиссии.

Я решительно поднялся на ноги.

– Тогда мы едем с вами. И это не просьба. Или мы действуем сообща, или я принципиально не дам показаний против отпрысков Розауры и Питера Келен-Басалар.

Капитан презрительно фыркнул.

– Неизвестно, есть ли у них дети вовсе! Когда ещё мы установим это доподлинно!

– Будто у Кабинета бдительности никого нет в Лейгдорфе! Отправите запрос по эфирному каналу, к вечеру будете знать всё наверняка!

– Но…

– Никаких «но»! Мы едем с вами!

Я остался непоколебим, и Рихард сдался.

– Небеса милосердные! – вздохнул он. – Только зарубите себе на носу: это не совместная операция. И не надейтесь даже на упоминание в протоколе!

– Как вам будет угодно, – фальшиво улыбнулся я, нисколько не переживая на этот счёт.

Если вдруг случится задержание, без моего упоминания точно не обойдётся, ведь никто другой опознать де ла Вегу попросту не сможет. А в противном случае мне таковое упоминание и даром не сдалось.

Из казармы выдвинулись на самой обычной карете с дверцами без гербов и эмблем, правил которой возница в цивильном платье. И столь же неприметный катил следом фургон с парусиновым тентом; туда, будто селёдки в бочку, набилась дюжина жандармов, вооружённых короткоствольными пистолями и палашами, в кирасах и шлемах. А вот мы ехали в несравненно более комфортных условиях по три человека на лавке. На одной со мной и Микаэлем расположился следователь Кабинета бдительности, на противоположной его коллеге и капитану Колингерту соседствовала сеньорита лет двадцати в скромном тёмно-синем платье, чьи рыжие волосы были собраны сеткой мелкого речного жемчуга, а на одном из пальцев блестел перстень истинного мага – золотой и с янтарной накладкой герба столичного университета.

Острое лисье личико показалось знакомым, и я припомнил, что именно эта сеньорита присутствовала на моём допросе на постоялом дворе при почтовой станции Стожьена. Лаура! Её звали Лаура.

Ехали молча. Просто тряслись на неровной мостовой и выжидающе посматривали друг на друга, но рта так никто не раскрыл. Всё же между нашими ведомствами никогда не было большой любви, да и дружили мы исключительно против кого-нибудь третьего.