Рутинер

Бретер с недовольным видом поморщился, но, допив остававшееся в кружке вино, требовать добавки не стал и отправился на конюшню. Я же поднялся в апартаменты. Дотронулся кончиками пальцев до оставленного сохнуть на подставке магического жезла, убедился, что лак затвердел, взял палочку в руку, покрутил.

По руке побежали мурашки, словно начали ползать невидимые осы, но ощущения оказались скорее приятными, нежели наоборот; донимавшая последние дни ломота никак себя не проявила. Встав посреди круга святого Варфоломея, я выполнил несколько перехватов и ощутил, как пальцы липнут к неровной поверхности жезла. Впрочем, сотворению эфирных плетений это нисколько не мешало, как не лишало подвижности кисть и растекшееся по ней едва уловимое онемение. Более того — возникло подспудное желание зачерпнуть побольше силы и отработать заклинание из числа самых сложных, но поддаваться ему не стал.

Я быстро собрался и спустился на конюшню к Микаэлю, который к этому времени уже взнуздал коней Уве и Марты. Мы выехали на них за ворота, ведя на поводу осла, и направились к дому лекаря.

Маэстро Салазар что-то негромко напевал себе под нос на родном лаварском, нечто тоскливое о любви, долге и смерти, разбитых мечтах и сердцах. Когда он отказался заезжать во двор, я этому лишь порадовался. Спешился, прошел в арку и махнул рукой сидевшему на скамье школяру:

— Уве, идем!

Парень неспешно поднялся на ноги, пригладил ладонью растрепанную шевелюру светлых волос и водрузил на голову шляпу.

— Я готов, магистр!

— А где Марта? — поинтересовался я.

Уве невесть с чего смутился, быстро оглянулся и сказал, понизив голос едва ли не до шепота:

— Не знаю, какая вожжа ей под хвост попала, магистр, но девчонка со вчерашнего дня не в себе. Ну ее, а?

Я озадаченно хмыкнул и гаркнул:

— Марта!

Вместо ведьмы на галерею второго этажа вышел Эстебан.

— Где там моя подопечная? — спросил я у лекаря.

— Прошу, магистр, не шумите! — умоляюще сложил тот руки на груди. — Соседи могут это неправильно истолковать! Подумайте о моей репутации!

Едва ли меня могли расслышать на улице, но я внял просьбе хозяина и повторил вопрос уже своим обычным голосом:

— Где Марта?

— Читает учебник анатомии. Она чем-то обижена на вас, магистр. Но если хотите…

Я только рукой махнул:

— Ничего срочного, мастер Эстебан! И благодарю, что не оставили мою просьбу без внимания.

Лекарь несколько кривовато и не слишком искренне улыбнулся, а я развернулся и позвал школяра:

— Идем, Уве! Не сочти за неуважение, но тебе придется ехать на осле.

— Ма-а-агистр! — горестно протянул паренек.

— Или иди пешком, — пожал я плечами, и школяр, как человек разумный, принял правильное решение.

Пусть его туфли едва не цепляли носками булыжники, но ехать, даже и на осле, куда приятней, нежели сбивать ноги на неровной брусчатке.

На рынке мы долго не пробыли, да, сказать начистоту, нам с Уве там разве что в кофейне у конной площади довелось посидеть, а торг взял на себя маэстро Салазар. Сначала он расхваливал лошадей и вдвое больше расписывал достоинства осла, потом грозно топорщил усы и отбивал нападки барышника, раз десять порывался уйти и лишь в последний момент оставался, кричал и спорил до хрипоты. Не единожды хватался за рукоять шпаги и в избытке чувств даже обнажил клинок наполовину, но рамок приличия при этом не переходил, разве что пригрозил порубить торговца, предложившего оскорбительно маленькую цену, на куски. Впрочем, публика на рынке повидала и не такое, и за час ожесточенной перепалки единственное, чего Микаэлю удалось добиться, — это не отдать животин за бесценок. Но и это, по столичным меркам, было очень-очень немало.

Ударив по рукам с барышником, маэстро Салазар с гордым видом прошел в кофейню и бросил на стол пару увесистых кошелей — один побольше, другой поменьше. Затем без разрешения сграбастал чашку Уве, выхлебал ее содержимое и скривился:

— Кофе под вонь лошадиного навоза… Брр, мерзость! — Он оглянулся и спросил: — А вина здесь не наливают?

— Нет, — усмехнулся я и убрал кошели в саквояж, а школяру пояснил: — Вернемся — отдам.

Микаэль задумчиво побренчал зажатыми в кулаке монетами, перехватил наши выжидающие взгляды и пояснил:

— Мои комиссионные: по талеру с коня и двадцать крейцеров с осла.

— Весьма скромные расценки, — уверил я насупившегося Уве и поднялся из-за стола.

— Скромные-скромные, — подтвердил бретер, оглядываясь по сторонам.

Уве оставалось лишь кивнуть. Потом он спросил:

— Сейчас в монастырь?

Я вопросительно взглянул на маэстро Салазара, тот прикусил губу и сказал:

— По уму, лучше так. Меньше крюк выйдет. Если только вице-канцлер тебе аудиенцию на какое-то определенное время не назначил.

— Вице-канцлер?! — присвистнул Уве. — А какой из них, магистр?

— Не самый приятный, — ушел я от прямого ответа и махнул рукой. — Ладно, Мик, ищи извозчика. Хотелось бы успеть на утреннюю службу.

— Давайте за мной, — позвал нас бретер и принялся лавировать между рядами, где распугивая грозным видом, а где и расталкивая заполонивших рынок горожан.

Обыватели кривились и потирали отбитые бока, но связываться с бретером не рисковали.