RUтопия

В конце IV в. император Феодосий издал указы, запрещающие всякое — публичное и частное — отправление языческих культов. Храмы были разрушены, их имущество конфисковано; земельные владения храмов были переданы христианским церквам. Теперь христианская толпа начала устраивать погромы; в Александрии был сожжен храм Сераписа. А через несколько лет, в 415 г., в той же Александрии толпа христиан-фанатиков зверски убила женщину-математика Ипатию. Как некогда язычники вымещали свое стихийное недовольство на чужаках-христианах, так теперь христиане винили во всех бедах — вторжениях варваров, стихийных бедствиях и эпидемиях — язычников. Но церковь преследовала не только язычников; ортодоксальные епископы продолжали преследовать всех, кто не разделял принятый на Никейском соборе символ веры. Первый список «отрешенных» книг был составлен в V в. в Восточной Римской Империи (Византии). Вошедшие в него книги просто уничтожались. Они действительно стали тайными, секретными книгами.

Интересно, что на этот контраст обращали особое внимание «основоположники» марксизма — уж не в предчувствии ли подобного же перерождения собственных идей? Так, Энгельс, несмотря на весь свой «материализм», явно симпатизировал раннему христианству:

Мы видим, что христианство того времени отличалось от позднейшей, зафиксированной в догматах мировой религии Никейского собора; оно до неузнаваемости не похоже на последнее. В нем нет ни догматик, ни этики позднейшего христианства; но зато есть ощущение того, что ведется борьба против всего мира и что эта борьба увенчается победой.

Но всего удивительнее оценка «воинствующего атеиста» Ленина:

Христиане, получив положение государственной религии, «забыли» о «наивностях» первоначального христианства с его демократически-революционным духом.

После этого «забвения» христианами стали легко называть себя те, кого апостол Павел изображал как «имеющих вид благочестия, силы же его отрекшихся». Эту свою внутреннюю «силу» христианство сохраняло до IV века, когда св. Григорий Нисский утверждал: «Господь называет блаженством не знание чего-нибудь о Нем, но имение Его в себе». Впоследствии же Бога стали представлять как сурового и именно внешнего Владыку, которого пытались умилостивить «правильными» молитвами. Хотя тот же св. Григорий учил о молитве так: «Молитва должна быть всегда проста и немногословна. Скорее молитва должна походить на безыскусный лепет ребенка, чем на хитросплетенную речь». А жрецы и догматики, напротив, насаждали эти «хитросплетения», оскорбляя Бога уже тем, будто бы Он нуждается не в искренности чувств верующих, а в каких-то стандартных заученных фразах…

* * *

Глобальным воскрешением архетипа раннего христианства выглядела молодежная революция 60-х годов ХХ века. Это была не только «рок-революция» — хотя именно тогда музыка вновь обрела свое позабытое смыслообразующее и ритуальное значение. (-> 2–5) 60-е годы стали новым открытием самого раннехристианского образа жизни. Причем это открытие находилось в осознанной оппозиции к официальному, «позднему» христианству. Оно было обращено к непосредственному восприятию заповедей Христа и самой атмосферы Его эпохи — противопоставляя все это замкнутому и тусклому миру «взрослой» современности, «христианской» лишь по инерции. Этот факт был особенно очевиден «со стороны», о нем много говорили представители (или создатели) иных религий. Так, популярный в музыкальной среде гуру Ошо Раджниш замечал: