RUтопия

Конфликт Тито со Сталиным — это было столкновение утопии и идеологии. Тито еще в 1944 году заявил советскому вождю: «Прежде всего мы хотим сильной и независимой Югославии, построенной на демократических принципах». У Сталина же были на этот счет другие планы — и от «братьев-славян» постепенно, но все более настойчиво стали требовать буквального следования советским стандартам в политике и экономике. И даже создания «Балканской федерации» — южноевропейского аналога СССР. Поначалу югославы даже сами продвигали эту идею, пока вдруг не осознали, что шаг за шагом утрачивают свою с таким трудом и кровью завоеванную свободу, а требования и приказы Кремля становятся все жестче и ультимативнее. Наконец, когда Югославия оказалась перед угрозой полной потери своего национального суверенитета, Тито с соратниками нашли в себе смелость отвергнуть крепкие объятия «старшего брата». Для мировых наблюдателей это было невообразимым нонсенсом — самый ближайший европейский союзник СССР посмел не просто ослушаться всесильного Сталина, но и заявить, что тот, в угоду своим великодержавным амбициям, предал идеалы коммунистического интернационализма. И постепенно эти, поначалу сугубо идейные, разногласия внутри коммунистического движения переросли в острейшее политическое противостояние, оказавшееся даже сильнее, чем между коммунистами и антикоммунистами!

И хотя разрыв с СССР, своим главным «братом по оружию», не был выбором Тито, ему для сохранения независимости Югославии пришлось останавливать «евразийскую» экспансию Сталина. Иначе бы его не поняли свои же партизаны. А служившие и работавшие после войны в СССР югославы уже ставились перед выбором — либо присягать Сталину, либо отправляться в сибирские лагеря. И ответ мог быть только зеркальным — в 1949-53 годах на адриатическом острове Голи Оток существовал лагерь для сталинистов. Югославские коммунисты называли их «москвичами». За что и получили в советской прессе стабильное клеймо «фашистов».

Вообще же, личность Тито полна таких парадоксов, что неудивительно его неприятие и западными, и восточными догматиками. Западные либералы привычно упрекали его в «авторитаризме» — но почему-то напрочь забывали оглянуться и увидеть, что в те же 50-60-е годы западными странами также управляли далеко не «голуби», продолжались колониальные войны, молодежи навязывались архаичные принципы жизни, что в конце концов и вылилось в «бунт» 1968 года.[73] Советские идеологи, напротив, обвиняли Тито в «отступлении от социализма» — хотя именно он единственным в «соцлагере» воплотил именно социалистические, по Марксу, принципы коллективного самоуправления предприятий, экономической децентрализации и даже частного землевладения для крестьян. До такого в СССР не дошла не только горбачевская «перестройка», но и позднейшие российские «реформаторы»…

Политика Тито, несмотря на его разрыв со Сталиным и налаживание отношений с Западом, тем не менее не привела ко вступлению Югославии в НАТО. Вождь югославских партизан упорно отказывался от этого не раз предлагавшегося ему выбора, заявляя, что «в случае новой европейской войны мы поддержим обороняющихся». Казалось бы, Югославии грозила полная политическая изоляция в условиях начавшегося в Европе складывания двух противостоящих блоков. Однако дипломатический талант Тито обнаружил совершенно неожиданное «третье решение», ставшее, наверное, важнейшим вкладом этой личности в политическую историю ХХ века, и поднявшее мировое значение Югославии на небывалую высоту. Вместе с лидерами Индии и Египта, Неру и Насером, Тито стал соучредителем Движения Неприсоединения. Это было важнейшее событие — в мировую политику вошли недавние колонии, которые до этого никто не рассматривал в качестве «серьезных игроков», но заставили считаться с собой лидеров обоих блоков. Именно это альтернативное международное Движение, защищавшее интересы народов, а не идеологий, можно считать предтечей современного альтерглобализма. (-> 1–7)

Воплощенная утопия Тито состояла в том, что ему, в условиях жесткого двуполярного мира, удалось создать уникальную, реально независимую и экономически развитую европейскую страну, которая могла себе позволить свободу одновременно выступать против советского вторжения в Чехословакию и американской агрессии во Вьетнаме. При этом там кипела бурная интеллектуальная и культурная жизнь, формировались новые поколения, гордо именовавшие себя «югославами» — не забывая о своих этнических корнях, но и не замыкаясь в них, а мысля совершенно глобально. Критериев для понимания такой политики тогда просто не находилось. А международному авторитету Югославии в 60-70-е годы завидовали другие европейские страны по обе стороны «железного занавеса».