Ружья Авалона

Мы остановились возле второго, отличного от других шатра. Один из наших конвоиров что-то сказал расхаживавшему вблизи воину. Тот несколько раз кивнул ему в сторону самого большого шатра. Конвоир прошел туда, через несколько минут вернулся и обратился к другому часовому, что стоял слева. Наконец наш конвоир кивнул часовому и подошел ко мне. Часовой тем временем подозвал кого-то от ближайшего костра.

– Офицеры на совете в шатре Хранителя, ваших лошадей мы стреножили и пустили пастись. Снимайте поклажу и располагайтесь здесь. Придется подождать капитана.

Мы отвязали пожитки от седел, почистили коней. Я потрепал Стара по холке. Низкорослый человек, прихрамывая, повел его вместе с огнедышащим Драконом Ганелона к другим лошадям, а мы уселись на поклажу и стали ждать. Один из стражей поднес нам горячего чая; в ответ я угостил его табаком. Потом все они ушли куда-то за наши спины.

Я смотрел на большую палатку, прихлебывая чай, вспоминал Амбер и улицу Возчиков хлеба в Брюсселе, в Царстве Теней, на той Земле, где я провел столько времени. Раздобыв здесь шлифовальный порошок, я вернусь в Брюссель на оружейную биржу. Заказ мой будет сложным и дорогим, ведь для его выполнения торговцу боеприпасами придется оснащать новую линию. А по своему военному опыту я знал на той Земле разных дельцов, не только из «Интерармко». На это уйдет несколько месяцев. Я начал обдумывать детали, и время пробежало приятно и быстро.

Часа через полтора по стенам большой палатки задвигались тени. А еще через несколько минут изнутри откинули полог, и из шатра неторопливо стали выходить люди, переговариваясь и вновь заглядывая обратно. Последние двое задержались на пороге, все еще не закончив разговора с оставшимся внутри.

Двое у входа расступились, лица их были обращены внутрь шатра. До меня донеслись звуки разговора, но слов я разобрать не мог. Наконец я сумел различить того, с кем они говорили. Свет был у него за спиной, офицеры заслоняли его от меня, я видел только, что он очень худ и высок.

Наши часовые замерли – похоже, один из двоих офицеров и был упомянутым капитаном. Я, не отрывая от них глаз, внутренне приказывал им расступиться пошире, чтобы можно было наконец разглядеть их предводителя.

Еще немного, и вышло по-моему, а еще через миг – он сделал шаг вперед.

Сперва мне показалось, что полумрак подшутил надо мной… Нет! Он снова шагнул, и какое-то мгновение никто не загораживал его от меня. У него не хватало правой руки, культя была плотно забинтована чуть ниже локтя, и я понял – рана получена совсем недавно.

А потом он повел вниз левой рукой, остановив ее на порядочном расстоянии от тела, обрубок правой при этом дернулся. И что-то шевельнулось в моей памяти. Длинные каштановые волосы его прямыми прядями спадали на плечи, я увидел очерк скулы…

Он вышел из шатра, дуновением ветра плащ отнесло вправо. Желтая рубашка была заправлена в коричневые брюки, плащ пламенел оранжевым цветом. Неестественно быстрым движением левой руки он поймал плащ за край и дернул, чтобы прикрыть культю.

Я быстро встал, и голова его резко повернулась ко мне.

Наши взгляды встретились, на несколько биений сердца мы застыли в неподвижности.

Оба офицера тоже повернули головы, он отстранил их и, широко шагая, направился ко мне. Ганелон заворчал и стал подниматься во весь рост. Наши стражи тоже застыли от изумления.

Остановившись в нескольких шагах, он окинул меня газельим взором. Вообще-то он редко улыбался, а тут изобразил какое-то слабое подобие улыбки.

– Пойдем со мной, – сказал он и повернулся к палатке.

Мы последовали за ним, оставив свои пожитки.

Взглядом он отпустил обоих офицеров, остановился у входа и пригласил нас войти. Пропустил вперед и вошел следом, задернув за собой полог. Я заметил скатку с постелью, столик, скамьи, оружие, походный сундук. На столе светила масляная лампа, лежали книги, карты, стояли бутыли и чаши. На сундуке мерцала еще одна лампа.

Он пожал мою руку и снова улыбнулся.

– Корвин, – сказал он, – ты, оказывается, еще жив!

– Бенедикт, – ответил я, улыбнувшись, – и ты, выходит, еще дышишь. Чертовски давно виделись мы в последний раз.

– Действительно. Кто твой друг?

– Его зовут Ганелон.

– Ганелон, – повторил он, кивнув, но не подавая руки.

Затем подошел к столу, налил три чаши вина, протянув одну из них мне, другую Ганелону, а третью взял сам.

– За твое здоровье, брат, – произнес он.

– И за твое.

Мы выпили.

– Садитесь! – Он показал нам на скамьи, а сам уселся за стол. – Добро пожаловать в Авалон!

– Благодарю вас… Хранитель.

Бенедикт скривился.

– Впрочем, прозвище вполне заслужено мной, – сказал он ровным голосом, продолжая изучать мое лицо. – Хотелось бы знать, мог ли их предыдущий Хранитель сказать то же самое.

– Ты прекрасно знаешь, что все происходило не тут, – ответил я, – и, как мне кажется, он тоже мог бы утверждать это.

Бенедикт пожал плечами:

– Конечно. Но довольно об этом! Где ты был? И что делал? И почему явился сюда? Расскажи о себе. Мы так давно не встречались.