Рваные валенки мадам Помпадур

Кто передает мне тетради Любы, в которых детально описаны все убийства? Руфина. Кто безапелляционно говорит: «Доброва покончила жизнь самоубийством»? Файфман. Кто рассказывает истории из детства, вспоминает про испорченное платье и повествует о непростом характере подруги? Руфина. Кто многократно повторял во время нашего разговора: «Мы с Ваней всего лишь верные друзья»? Эту фразу, словно молитву, твердит дочь Эсфири Мироновны. Да, она хотела убедить меня, что не испытывает к Доброву ни малейшей любви. Но у меня создалось обратное впечатление, я подумала: «Наверное, Руфа с детства обожала Ванечку, а тот считал ее сестрой и ни разу даже не попытался поцеловать». Руфина, вы были в квартире у Медова и убили его. Я готова спорить на что угодно: у Олега Евгеньевича найдут прободную язву!

Файфман вскинула голову:

– Чушь! Я никогда не слышала об этом… э… как его там… Пчелкине!

– Медове, – спокойно поправила я, – у вас отличные актерские задатки.

– И с Ваней меня связывала только дружба, – не успокаивалась Руфа.

– А когда она переросла в страстную любовь? – прищурилась я. – Вас выдала кружка.

– Кружка? – с искренним изумлением спросила Файфман. – Не понимаю.

– Когда мы сели пить чай на вашей кухне, – продолжила я, – вы достали красивый темно-синий бокал с золотой надписью «Руфина». Имя у вас редкое, поэтому я акцентировала на ней свое внимание, а вы сказали, что кружка сделана на заказ.

– Подумаешь, – пожала плечами Файфман, – сейчас только плати деньги и получишь любой сувенир.

– Верно, – улыбнулась я. – Но, когда я привезла Ивана Сергеевича домой и решила напоить его чаем, нашла в шкафчике у Доброва однотипную чашку со словом «Ваня», она резко выделялась на фоне белых чашек с цветочным рисунком, которые, по-видимому, приобретала Люба. Бокал Ивана Сергеевича – явная пара с вашей кружкой. Я перевернула чашку Доброва вверх дном и обнаружила надпись: «Ich liebe dich». В переводе с немецкого это значит: «Я люблю тебя».

Спорю, на вашей такие же слова! Милый романтический жест. И снова я готова поспорить на крупную сумму, это ваша идея. Вы приобрели чашечки и преподнесли одну Ване со словами: «Будем пить чай и думать друг о друге».

– Глупости, – без особой уверенности возразила Руфа, – мы с Ваней друзья. И я не ходила к Олегу Евгеньевичу.

– Просила же вас, давайте не будем тянуть время, – вздохнула я, – у госпожи Файфман ногти украшены стразами. Один из камушков отвалился на кухне и остался на полу. По-нашему это называется уликой. Если вы положите руки на стол, я сразу увижу, где был стразик.

Файфман сжала пальцы в кулаки:

– Нет.

– Право, смешно, – горько сказала я, – есть такая штука, как экспертиза. Она докажет, что страз, найденный в квартире Олега Евгеньевича, идентичен тем, что продолжают украшать ваши руки. Камушки из одной партии. Совпадет и клей. Ну, Руфа, очень опрометчиво было бросаться к Медову. Хотя я вас понимаю! Случайно в запале вы обронили имя терапевта, а я уцепилась за вашу оплошность и давай задавать вопросы. Неужели я похожа на дуру, которую можно убедить, что я услышала «Олег», когда вы на самом деле сказали «Алик»? Вам следовало небрежно заметить: «Любочка в подростковом возрасте посещала психотерапевта, вроде его звали Олег Евгеньевич. Хороший специалист, он сделал из буки приятную девушку».

И все. Я бы не зациклилась на этом, но вы начали выкручиваться и вызвали у меня подозрение. Любой человек подумает: наверное, доктор важная фигура во всей этой истории, раз Файфман так старается его спрятать. Кстати, Иван тоже совершил ошибку. Придя к нам впервые, он весьма подробно рассказал о своей матери, Анне Егоровне, о том, как она и Мария Николаевна посватали детей, но ни словом не обмолвился о своей подруге детства Руфине. Когда я, услышав, что Доброва отказывается сдавать костный мозг, посоветовала Ивану Сергеевичу отвести супругу к психотерапевту, он воскликнул: «Все мозгоправы шарлатаны, дают тупые советы, а дурочки вроде Любы ведутся и давай их указания в жизнь воплощать». Я тогда не обратила внимания на его замечание, но сейчас трактую его как признание того, что Люба посещала доктора.

– Чушь! – фыркнула Руфина.

– Олег Евгеньевич успел рассказал мне о Любе, – продолжила я. – Она пришла к нему в испуге, не понимая, что происходит! Откуда у вас тетради Добровой?

Руфа вздернула подбородок:

– Я уже говорила, она мне их сама принесла! Задумала самоубийство и решила покаяться!

– Ладно, – кивнула я, – сейчас озвучу свою версию событий. Руфина всю жизнь любит Ивана, мечтает выйти за него замуж, но не судьба. Для Ванечки дочь Эсфири Мироновны – «свой парень», на таких не женятся, это все равно что лечь в постель с родной сестрой. Но Руфина не теряет надежды. И вдруг – бац! – Ваня влюбился в Любу, которая из хмурого подростка превратилась в очаровательную девушку.