Рыба, кровь, кости

— Никаких объяснений этим посещениям не было, — размышлял ее родственник. — Полагаю, Джозефу нужно было пополнять свои запасы морфина — к тому времени он уже почти, без сомнения, был наркоманом, если продолжал в том же духе, что и в первый год в Калькутте, когда его дневниковые записи были более или менее связными.

— А потом они такими не были?

— Настоящий бред, как у Нижинского. Джозеф, бедняга, подозревал, что индийский доктор пытается отравить его. На самом деле Риверс лечил его змеиным корнем, вполне подходящим лекарством от маниакальной депрессии и…

— Раздвоившейся души.

Клер, повторяя фразу из дневников Магды, задавалась вопросом: неужели только к этому сводилась вся жизнь человека, к странному, разрозненному набору предписаний, открыток и сплетен прислуги? Вещественное доказательство «П»: «Однажды он попросил Аруна о более постоянном лекарстве, нежели этот змеиный корень, который он принимал, и мой друг, ничего не ответив, просто вложил в ладонь Джозефа жестянку с семенами мака». Вот что записала Магда. «Он хотел лекарства от того, чем являлся».

— Но ведь индийский доктор не мог вылечить его?

— Дневник Джозефа, в сочетании с фотографиями, которые он снимал, свидетельствует о прогрессировавшем помрачении рассудка. Довольно неприглядная коллекция — все эти снимки. Я нашел некоторые из них в ботанической библиотеке в Калькутте.

— Часть «Наследия Айронстоун». Интересно, что еще там отсутствует.

Джек продолжил свой рассказ, словно ее замечание к нему не относилось:

— Айронстоуны были в городе в понедельник, на праздник шестого августа. Джозеф остался в своей проявочной, которую соорудил в подвале, а Магда взяла Кона, Алекс и миссис Бинг, и все вместе они отправились в экипаже к дворцу Александра; там они стояли под непрестанно моросившим дождем («типичным для этого хмурого лета», как писала миссис Бинг) и смотрели, как бесстрашный профессор Болдуин на тысячу футов поднялся на своем воздушном шаре, а затем опустился на землю. «Семья уехала в загородный дом на следующий день, рано утром, слишком рано, и потому не успела прочитать сообщения, появившиеся в газетах в тот день, седьмого августа».

— Сообщения в газетах? — переспросила Клер.

— Твой отец никогда их тебе не показывал? Я удивлен. Может, он уже оставил эту свою безумную теорию.

— Какую теорию?

— Помнится, он сравнивал все даты, пытаясь установить, кто же все-таки был виновен — Джозеф или его индийский доктор.

— Какие даты? Виновен в чем?

Ее родственник наслаждался тем, что держал ее в неведении, снова обретя власть, несмотря на пистолет в ее руках. Он дразнил ее своим молчанием, чтобы причинить боль, совсем как тогда, с сигаретой и пиявками.

— Твой отец всегда гордился своей коллекцией газетных вырезок. Думаю, их собрала сама отважная миссис Бинг. Его теория была правдоподобна, конечно, хотя не более чем сотня других теорий, над которыми полиция ломала голову с тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года.

1888-й: год Джека, Джека, мастера на все руки, и в особенности на убийства. Она почувствовала, что все время, проведенное в Эдеме, было потрачено на то, чтобы собрать вместе эти осколки костей. «И снова Джек!» Газетный текст поплыл перед глазами, подробности утрачены, а в сознании отпечатались броские слова: УЖАС УАЙТЧЕПЕЛА. Марта, Полли и Темная Энни, Длинная Лиз и Кэтрин, а также (самая кровавая из всех) Мэри. Она попросила своего родственника повторить даты пребывания Айронстоунов в Лондоне — с первого августа до восьмого, с тридцатого августа до десятого сентября, с двадцать восьмого сентября до второго октября, с тридцать первого октября до конца декабря — и сопоставила их со старой детской мантрой жертв и дат преступлений Потрошителя:

7 августа: Марта

31 августа и 8 сентября: Полли и Темная Энни

30 сентября: Длинная Лиз и Кэтрин

9 ноября: Мэри

— Я посвящу тебя в семейную тайну, касающуюся Магды и ее мужа, — произнес Джек. — Она затрагивает в частности их отношения с привлекательным, гипнотическим индийским доктором — доктором Риверсом, который имел родственников в Калимпонге, куда Магда отправилась весной тысяча восемьсот восемьдесят девятого, чтобы основать сиротский приют для детей смешанной расы, и один из них был Уильям — Билли — Флитвуд, ему тогда было всего несколько месяцев. — Он замолчал. — Твой дедушка. По официальной версии, дальний родственник Магды.

— И?

— Магда была единственным ребенком. Сестра ее отца умерла много лет назад. Больше не было никаких Флитвудов, ни дальних, ни ближних.

— Может, он был найденышем, — быстро сказала Клер, пытаясь уклониться от вывода, навязываемого Джеком. — Она не назвала бы его Флитвудом, если бы он был ее сыном…

— Может, и нет.

— Если это правда, если то, на что ты намекаешь, правда, почему доктор Риверс не признал свое отцовство?