Рыбаки уходят в море… Исландская новелла

Да, надо ценить мир, вновь подумал щенок. Он проголодался и отправился на поиски еды, только съестного вокруг было мало. Порыскав по углам и задворкам, он слегка воспрянул.

Внезапно над головой послышался грохот. Женщины и дети заметались в панике, те немногие мужчины, что были с ними, поспешно пытались найти для людей укрытие.

Затем с неба дождем посыпались красивые, блестящие бомбы.

Все вокруг содрогалось и скрежетало, дома рушились. В нос маленькому белому щенку ударил запах горящей человеческой плоти.

Ужас охватил людей. Особенно ребятишек. Но они не кричали и не плакали, хотя им было очень страшно. Только вцепились ручонками в рваные лохмотья своих сильных мам, что, к сожалению, было слабой защитой. После налета многие из женщин так и остались лежать мертвые, не слыша плача своих детей.

Да… Такое несчастье! Надо ценить мир, думал маленький белый щенок. И вдруг ощутил сильный голод. Поискал еды, но ничего не нашел.

Впрочем, есть еще обгоревшие детские тела, спаленные до костей, ручьи горячей крови, подумал щенок, сунул мордочку в кровавый ручей и, попробовав, решил, что на вкус это недурно. Каково же должно быть мясо? Надо отведать и его. Мясо оказалось нежным и приятным.

Что же делать собаке, если она голодна и никто о ней не заботится? Приходится спасаться своими силами.

На бога надейся, а сам не плошай, говорили белые люди там, дома. Да, дома… Белый щенок затосковал.

Самое ужасное, если они не узнают его, когда он вернется, ведь он такой грязный, белая шерстка испачкана кровью. В самом деле, он был ничуть не похож на того, прежнего щенка.

Без билета, тайком щенок прошмыгнул в самолет, который домчал его до дому. И вот он опять в белом домике. Сперва он никого не узнавал. Зато хозяин, к счастью, узнал его. Велел одному из слуг выкупать щенка, а потом досыта накормил.

Но тут возникла новая проблема.

Маленькому белому щенку больше не разрешили жить вместе с приятелями. Его поселили в маленькой белой будке, отдельно от других собак. А еще ему запретили облизывать по воскресеньям блестящие башмаки гостей.

Маленький белый щенок вовсе загрустил, услышав однажды, как хозяин сказал своей жене:

— По-моему, щенку не следует общаться с другими собаками, ведь никто не знает, что он может им нарассказать, глядишь, еще и с пути собьет. Как ты считаешь, дорогая?

— Я совершенно с тобой согласна, дорогой, — ответила та. — Нужно держать щенка отдельно. Так будет лучше всего.

Вот какая история приключилась с маленьким белым щенком из красивого беленького домика. И матери других щенков рассказывают теперь эту историю в назидание потомству.

Стефаун Юлиуссон Верёвка, которая не пригодилась

Хуторок примостился на крохотном лужке, словно котенок, свернувшийся клубком на овчинке. Когда он открывается моему взгляду, я останавливаюсь, и страх перед неизвестностью охватывает меня. Я опускаю котомку с пожитками на землю и усаживаюсь на камень. По одну руку от меня тянется прозрачный фьорд, он искрится рябью в лучах ясного солнца, будто кто-то тянет за краешек синюю-синюю скатерть. По другую руку расстилается лавовое поле, вблизи поросшее травой и приветливое, но дикое и мрачное у моря — там, где в незапамятные времена раскаленная лава вылилась в пенные волны. Прямо над скалистым берегом, на зеленом холме, уютно устроился небольшой хуторок, где мне предстоит провести это лето. Сколько веков миновало, пока рассыпались твердые камни, пока вода, лед и ветер раскрошили скалы и стало наконец возможно засеять крохотный лужок. А там, где растет трава, хочется поселиться человеку.

Я не тороплюсь. Я сижу на берегу — низкорослый мальчонка восьми с небольшим лет, никогда прежде не покидавший своего дома, — и в мою душу закрадывается страх перед неведомым будущим. Но картина, которую я вижу, ободряет меня. Ведь если разобраться, то эти полчаса, что я шел пешком по берегу моря сегодняшним ясным утром от дома в городе до хуторка на холме, — самое длинное путешествие в моей жизни. Пожалуй, я одержал огромную победу над собой, когда, сидя на камне, решил продолжать путь навстречу своей летней работе. Никогда в жизни я не был более бесстрашен, чем отправившись в одиночку из дому, никогда не чувствовал себя до такой степени мужчиной, настоящим мужчиной, одержавшим победу… Я встаю, вскидываю котомку на спину и иду дальше.

Мой уход из дому обсуждался очень долго, словно решалось важнейшее дело. Впрочем, так оно и было. Каждый лишний рот — обуза для семьи. С другой стороны, отец собирался на заработки в дальний край страны, и мать предпочла бы, чтобы я, старший из ребят, остался с ней как помощь и опора. Но я стоял на своем: летом заработаю себе пропитание сам. Мне уже ясно, что это значит.